Коммерсанты

Негляда посмотрел на Феликса в некотором замешательстве. Только что в стенах кабинета закончился разговор об организации «Кроны-банка» под эгидой Выборгского отделения Госбанка. И отцы учредители, а их, кроме Чернова, было двое — Дорман и Збарский, — ни на чем определенном не остановились. Напротив, казалось, слушали банкира без всякого интереса. И вдруг здесь, в приемной, Феликс Евгеньевич говорит о предложении Негляды как о деле решенном.

— Не понял, — проговорил Негляда. — Кажется, ваши компаньоны не разделяют… — Он недоговорил: приемная взорвалась оглушительным лаем Тишки. Песик приветствовал появление своего любимца Чингиза Григорьевича Джасоева.

— Закрой пасть, нехорошая собака! — с ласковой строгостью посоветовал Чингиз обалдевшему от счастья Тишке. Чингиз был для собачины самым любимым человеком на фирме после хозяина и секретаря Зинаиды. — Что случилось, Феликс Евгеньевич? Почему меня вызвали в «сенат»? Я еще на бюллетене! — Чингиз топнул ногой. — Замолчи! Нехорошая собака!

— Сумасшедший дом! — воскликнул Феликс и, цыкнув на Тишку, кивнул Чингизу на дверь своего кабинета, а сам, обняв за плечи людей из Выборга, направился во двор.

— Извините, Павел Зосимович, — проговорил Феликс. — Сегодня у нас небольшой прецедент. Поэтому вас невнимательно слушали. Убежден, что мы вернемся к вашему предложению и воспользуемся им.

— Сейчас, когда начинает раскручиваться инфляция, мое предложение бесценно, — бухтел Негляда, двигаясь среди машин, что запрудили двор. — Имея свой банк, вы обретете устойчивость почище, чем от ваших хитроумных филиалов вроде «Кроны-Куртаж», ваших уловок от налоговых служб.

Феликс слушал, вежливо склонив голову в сторону гостя. Такое подчеркнутое внимание говорило о том, что мысли его сейчас не здесь. У одного из автомобилей Феликс задержал шаг.

— Федор, свези наших компаньонов на Финляндский вокзал.

— Слушаюсь, Феликс Евгеньевич! — шустро ответил шофер и открыл дверцу «волги».

Отцы учредители вместе собирались не часто, и у каждого из пятерых в кабинете было свое место. Рафинад, как правило, сидел у самой двери, Феликс — за своим столом, на «подиуме Цезаря», остальные «сенаторы» занимали среднее пространство. Следом за Рафинадом усаживался Чингиз. Этой традиции положил начало Рафинад и по весьма простой причине — он оказывался у двери из-за хронического опаздывания, а нередко и от желания улизнуть раньше всех. Кресло между Чингизом и Толиком Збарским занимал Гена Власов, руководитель отдела внешнеторговых отношений и маркетинга. Власова сейчас в «сенате» не было. Его кресло — не по чину — занимал Семен Прокофьевич Гордый, шеф БОПИ — отдела безопасности и охраны производственных интересов. «Сенаторы» обменивались фразами о состоянии текущих дел, в основном о строительстве магазина на Московском шоссе. Строительство уже заканчивалось, а до сих пор не определили, чем он будет торговать — компьютерами или бижутерией из Чехословакии, полученной по бартеру за казеин. И все разом посмотрели на Дормана. Тот сидел у двери, прикрыв глаза и откинув затылок к стене.

— Делает вид, что это его не касается, — буркнул Феликс.

Рафинад приподнял веки. Его взгляд проплыл по кабинету и остановился на генеральном директоре.

— Да, да, — повысил голос Феликс. — Ночами надо спать, Рафаил Наумович, а не отсыпаться в «сенате». Чем вы занимаетесь ночами?

— А вы не знаете? — улыбнулся Рафинад.

Так, пожалуй, улыбался только он — улыбка тянулась наискосок, от уголка губ к глазам, как бы разделяя лицо на две половины — веселую и печальную.

Феликс отвел взгляд к чисто вымытым стеклам, забранным в узорную решетку. Только что была приличная погода, ласкалось солнце, и вот, пожалуйста, в стекло горстями метало снежную крупу.

— Да, развезло, — произнес Толик Збарский. — А на Московском у меня цемент открытый.

— Так чем же вы занимаетесь ночами, Рафаил Наумович? — проговорил Чингиз.

— Всем, только не тем, чем надо, — не выдержал Феликс.

— Ночью я занимаюсь чем хочу, ночью у меня полный плюрализм, — ответил Рафинад.

— Анатолий Борисович заканчивает строительство магазина, а мы до сих пор не знаем, чем торговать, — продолжал Феликс.

— Как так? — поднял голову от газетной страницы Гордый.

— А так. Дорман связал нам руки, — пожал плечами Феликс. — Как бы ему не пришлось выплачивать неустойку из своего кармана.

— Хоть сейчас! — воскликнул Рафинад.

Он встал, сделал несколько шагов и положил перед Феликсом пакет, из которого выскользнули акции американской компании «Ай-Би-Эм».

Оставив свои стулья, все столпились вокруг генерального директора, рассматривая долгожданные бумаги, которые давали формальное право заниматься продажей компьютеров как изделиями собственного производства.

— Ну, молодец, — радовался Феликс. — Надо позвать нашего юриста, пусть и она полюбуется, — он потянулся к селектору.

— Не надо сейчас… посторонних, — вмешался Гордый.

— Ах, да, — нахмурился Феликс. — Что ж это он запаздывает, наш Геночка Власов.

— Значит, с профилем торговли на Московском шоссе все ясно, — вернулся к разговору Збарский. — Надо заказывать интерьеры.