Коммерсанты

— Двадцать шесть. Закончил финансовый техникум, служил в армии, сейчас на втором курсе финансового института, вечернего отделения… Есть еще идея — поднять процент отчисления кооперативу с каждой сделки, в зависимости от вида сделки. Вернее, дифференцировать этот процент. Скажем, операция — сахар, мука, масло — прежний процент, а металл, дерево, промышленные изделия — другой, повыше.

— Народ будет недоволен.

— Предвижу, — ответил Чингиз. — Надеюсь, вы в своем тире слышали о таком понятии, как товары группы «А» и товары группы «Б»? Пострелять же приходят разные люди… Так вот, надо объяснить народу экономическую обоснованность такой дифференциации. Народ верит в науку.

— А за эту идею вы сколько хотите получить?

— Если следовать вашей принципиальности, Петр Игнатович, — те же десять процентов от разницы между группами товаров, — усмехнулся Чингиз.

— Простите, — с улыбкой ответил Балашов, — я с большим уважением отношусь и к вашим принципам, Джасоев.

— Не понял?

— Пять процентов, дорогой. Согласно вашему предложению за входной билет на торги. — Балашов обнюхал котлету и, поморщась, макнул в горчицу.

«Лиса, — подумал Чингиз с уважением, — сразу смекнул, что к чему…»

— Как вам кисель? — расположительно спросил Чингиз.

— Вполне приличный. Потянет не меньше чем на пять процентов от натурального манго. Вам доводилось пить натуральное манго? Блаженство. — И Балашов в голос рассмеялся, довольный своей шуткой. — Так что пять процентов иной раз дороже десяти… Послушайте, Джасоев, не хотите ли вы потолкаться в Москве, на Торговой бирже? У меня там куплено место. Проценты пополам.

— Когда отправляться?

— В понедельник оформим доверенность — и поезжайте. Билеты, командировочные за мой счет.

— Почему же? — не без удовольствия ответил Чингиз. — Все пополам, как и проценты. И билеты, и командировочные.

Чингиз не любил Москву. И покидал ее с радостью…

Третий раз он приезжал на торги. Два раза уезжал с досадой на потраченное время — он был чужим среди озабоченных молодых брокеров, знающих друг друга по имени. Они держали себя корпоративно, не желая допускать чужаков. Балашов советовал Чингизу не обращать на это внимания, он и сам прошел через это…

Третий приезд оказался более успешным. Его уже знали, и он многих знал. Предложение провернуть сделку с крупной партией стиральных машин «Вятка-автомат» показалось Чингизу серьезным. Но весьма многоступенчатым. Чтобы заполучить «Вятку», надо было поставить заводу алюминий. Завод же расплатится своими дефицитными стиральными машинами. Что и казалось заманчивым Чингизу — их можно было дорого продать, а разницу между отпускной заводской ценой и торговой считать прибылью… И алюминий был. В Бокситогорске. В свою очередь, Бокситогорск нуждался в угле. Брокер, представляющий одну из шахт Караганды, искал крепежный лес. В итоге цепь замыкалась на древесине. И только хвойных пород — сосна, ель, — пригодных для использования в шахтах.

Отправляться самому на лесозаводы без солидных денег и связей — пустая трата времени. Надо в Ленинграде поискать людей, которые работают с лесом, в Москве с лесом на этой неделе было плохо. Был лес, но не тот — баланс березовый, пробка, паркет…

Сегодня — воскресенье, до ближайшей тусовки в балашовском муравейнике, в среду, остается два полных дня. И еще неизвестно, будут ли предложения по хвойной древесине…

А Чингизу так хотелось завершить сделку самому, без посторонних брокеров, — Балашов не в счет, ему все равно по контракту отвалится половина прибыли. Надо самому, не делясь ни с кем, найти лес. Надо — и все!

И Чингиз возвращался в Ленинград с надеждой найти этот чертов лес хвойных пород, годный для крепежных работ в шахтах, которого когда не надо — завались, отбоя нет от предложений. Когда не надо…

Капли дождя наискосок лупили по стеклу вагона.

Вагон переползал через Обводный канал, скоро Московский вокзал. За спиной проводница плаксиво вопрошала: «Кто забыл уплатить два рубля за постель, очень прошу». Голос проводницы раздражал Чингиза, напоминая голос той стервы, из-за которой он провел половину ночи в ментовке.

— Слушай, возьми и успокойся. — Чингиз протянул проводнице пять рублей. — Сдачи не надо.

— Но вы ведь платили, — нудила проводница. — Я помню.

— Подъезжаем к великому городу, а вы со своей постелью, — произнес Чингиз. — Возьмите и замолчите.

Проводница подобрала пятерку и юркнула в купе.

Поезд скользил вдоль перрона. Носильщики с пустыми тележками стояли, подобно бомбардирам у своих пушек. Весь багаж Чингиза — «дипломат» и коробка, перевязанная розовой лентой. Чингиз ступил на платформу под звуки гимна Великому городу, сердясь на себя за отданную проводнице пятерку, — на оставшийся рубль такси не наймешь. И в общаге денег нет, надо снимать с книжки, а сегодня выходной, сберкасса не работает.