Коммерсанты

А, будь что будет, не стоит поднимать тревогу раньше времени. Татьяна смотрела в потолок немигающими глазами. Она думала о том, что напрасно отказала Чингизу оформить по закону их отношения, ее смущала разница в возрасте, да, признаться, и кавказское происхождение Чингиза не очень воодушевляло. Ревнивые они люди, сколько историй понаслышала о подобных замужествах. Да и родственники их не очень привечают жен другой веры. Впрочем, были и примеры спокойной, счастливой жизни. В то же время Чингиза и не отличишь от русского человека, если бы не говорок. А что касается Маши, она в Чингизе души не чаяла.

Думы о личной судьбе начали теснить мысли о работе, о недавнем крупном скандале с шеф-поваром Александровым, который совсем обнаглел. Позавчера допустил пересортицу с мясом, жиром каким-то подправил. Кормили туристов из Болгарии, до чего люди непривередливые, и те оставили на столах почти не тронутые тарелки. А Александрову все до лампочки. В конце концов, могут и Татьяну прихватить за такие штуки…

Засыпая, Татьяна повернулась на бок и обхватила Чингиза мягкими руками, закинула ногу на его бедро, точно на деревянную балку, — ни жиринки нет у человека.

— Спи, — пробормотала Татьяна. — Мне и так хорошо. Спи, мой родной, — и Татьяна растворилась в сне, словно не было никакой тревоги, словно храп бывшего мужа не проникал сквозь стены в серых стрельчатых немецких обоях…

Петр Игнатович Балашов ждал Чингиза Джасоева еще в пятницу. Телефонные переговоры о ситуации на торгах в Москве оставались безрезультатны — все упиралось в партию крепежного леса, которая обеспечила бы выгодный бартер с шахтой в Караганде. Балашов одобрил план Чингиза заполучить стиральные машины «Вятка-автомат» через бокситогорский алюминий. Балашов даже сам хотел выехать в Москву, но Чингиз отговорил, ссылаясь на то, что цепочка надежная, контрагенты не знают друг друга, все замыкается на Чингизе. Но срочно нужен лес.

Как назло, у маклеров кооператива леса сейчас не было. Был, конечно, но не тот. Балашов вывесил в конторе плакат — срочно требуется крепежный лес. Ездил в Метрострой, надеясь там поживиться. Но случилась авария на перегоне под проспектом Энгельса: плывуны прорвались в тоннель. Беда небольшая, даже движение не остановили, но начальству было не до забот Балашова. К тому же крепление в метро бетонное, деревом пользуются редко.

В душе Балашов надеялся, что Чингиз что-нибудь придумает, слишком заманчивая сделка, раз он не вернулся в пятницу и не позвонил. Балашов не знал, что Чингизу в субботу обещали продать детскую куклу, вот он и задержался на день, решив, что все равно не будет проку в нерабочие дни.

Итак, пока Чингиз толкался в ГУМе, в конторе на проспекте Художников, как обычно по субботам, шли торги.

Теперь у дверей конторы сидела племянница Балашова — крупнотелая девица с распущенными волосами — и продавала билеты, клочок бумаги с печатью кооператива. Билет — пятерка, цена вполне достойная по тем временам. Праздный люд, что ошивался в конторе ради любопытства, сразу исчез, остались мужики деловые, правда, иной за день и билет входной отработать не мог. Но духом не падали — звезда удачи манила каждого. Воодушевляли примеры. Были такие, что за одну сделку могли позволить себе купить автомобиль. На таких уже пальцем не показывали. Судя по количеству автомобилей, что паслись у дома на проспекте Художников, счастливчиков становилось все больше.

Да и сам Балашов выглядел строже. Приобрел компьютер, усадил за него парня, тоже какого-то родственника. Тот больше гонял по экрану забавные фигурки, чем занимался делом. Да и нагрузки пока небольшие. Работали по старинке — через записные книжки, личные знакомства, быстрые ноги и телефон. Время золотое — в стране скопилось великое множество товаров, учтенных и неучтенных, и деньги в учреждениях были серьезные и неосвоенные…

Приближался конец рабочего дня. В конторе стало потише — кто подобрал партнера и вышел на улицу договариваться без посторонних ушей, кто отправился домой ухватить кусочек субботы, кто побежал к уличному телефону-автомату согласовывать детали предложения. Двух телефонов, что стояли в арендованной квартире, было маловато, тем более один подключили к факсу — какой-то очередной придумке то ли японцев, то ли американцев. За все время пустого стояния факс вдруг раза два ожил и принял какие-то сведения из Москвы. Балашов купил эту игрушку — «Кенон-230» — у моряка, правда, далеко не новый, поэтому и недорогой. В Москве факсы уже входили в моду… Маклеры недовольно ворчали — и так к телефону не пробиться, а тут стоит никчемный аппарат. И использовали факс как обычный телефон.

Вот и сейчас его занимал Ашот, довольно удачливый маклер, не по годам подвижный и энергичный, родственник того армянина, которому Балашов передал в аренду свой тир в Сестрорецке.

— Ашот, что делать, Ашот, — проговорил Балашов. — Лес нужен.

Ашот задержал корявый палец в отверстии телефонного диска.