Коммод

– Но, – возразил Бебий, – правила еще не установлены, поэтому Квинт вправе поступать так, как позволяет сила.

В тот день разошлись засветло – так распорядился Коммод. Он был явно не в духе. Остались только Лонг, Лет и Переннис, которым император приказал задержаться. Через три недели, на последний день мая, приходились вторые Розалии. В этот день должен был состояться военный парад, а после него преторий, на котором должно быть принято окончательное решение о начале похода либо о его переносе на следующий год.

– Дальше тянуть нельзя, – сообщил император. – Они навалятся на меня всей компанией, и я буду вынужден дать окончательный ответ. Переговоры зашли в тупик, армия волнуется, участились случаи нарушения дисциплины. Что я отвечу старикам, Лонг?

Тот ответил не сразу. Некоторое время медлил, потом неожиданно вскочил, глаза его расширились. Он с жаром выдохнул.

– Янтарь!..

– Что янтарь? – удивленно посмотрел на него цезарь.

– У них в избытке янтаря! Особенно у лугиев. В землях лугиев есть священная роща, куда по праздничным дням или когда необходимо принять совместное для нескольких племен решение, собираются знатные и свободные воины из всех соседних племен. Эта роща, как мне рассказывали, представляет собой урочище, где растут вековые дубы. Квады, буры, лугии, наганарвалы, герии несут туда дары. Есть там и золото, и серебро, но мало. Янтаря много. С тех пор как наши купцы начали скупать аполлонов камень, германцы начали накапливать его. Только взять очень трудно. Во время войны эту добычу захватить проще, ведь Гай Юлий в не менее дикой Галлии собрал несметные сокровища. Он точно знал, что где лежит.

– Значит, говоришь, добыть их нельзя? – задумчиво поинтересовался цезарь. – Жаль, камень очень дорогой.

– Так точно, цезарь, – подхватил Лет. – Помнится, мой отец отдал за кусок янтаря в половину кулака цену сотни стальных мечей и пятидесяти кинжалов.

Коммод скептически сощурился:

– Камень, наверное, был необычный?

– Да, государь, в нем просвечивала какая-то ползающая многоногая тварь.

Коммод заинтересовался:

– Это действительно редкая вещь, – заявил он, потом капризным голосом добавил: – Легат Бебий Корнелий Лонг, я хочу янтарь!

– Государь, любая экспедиция силами менее двух легионов будет бесполезна.

– А если набег?

– Германцы узнают о нем еще до того, как мы приблизимся к урочищу. Нас встретит многочисленное и хорошо вооруженное войско. Разве что сами варвары помогут нам?

– Я к тому и клоню, – кивнул цезарь. – Прижми послов. Ты римский легат или кто? Тычь им в рожи ограблением купцов. Угрожай в случае начала войны переселить всех квадов и маркоманов в Африку. Стучи кулаком по столу, но убеди их помочь нам добыть сокровища.

Он задумался, потом, спохватившись, пробормотал:

– Насчет Африки неплохая идея. Какое грандиозное душе раздирающее зрелище, если их со всем скарбом и домочадцами погонят по дорогам Италии!.. Свист бичей, вопли, стоны, плач детей, хохот зевак… Исполосованные бичами спины…

Он обернулся в сторону тихо пристроившегося в уголке спальника.

– Слышал, Клеандр?

– Да, господин.

– А теперь, други, давайте еще раз выпьем за удачный исход переговоров. Кстати, Лет, как ты нашел Клиобелу? Она пыталась выпросить у тебя домик в Виндобоне или в Карнунте?

– Пыталась, – засмеялся Квинт. – Только у меня ветер в карманах гуляет, а то я давно бы нашел себе какую-нибудь жилистую подружку, но чтобы все было при ней.

– Таких в Риме пруд пруди, – неожиданно подал голос Тигидий.

Все удивленно уставились на него. Он с той же невозмутимостью продолжил:

– Взял бы какую-нибудь из богатого дома, хватило бы на домик и для Клиобелы.

– Действительно, Квинт, – поддержал префекта император. – Хочешь, я сосватаю тебе какую-нибудь сенаторскую дочку, за которой ты получишь столько, что за всю жизнь не прогуляешь.

Квинт невесело усмехнулся:

– Беда в том, Луций, что ты не отпустишь меня из армии. Да я и сам не желаю менять свой легион на виноградники где-нибудь в Этрурии или на Сицилии.

– Разве нельзя совместить? – удивился Бебий.

Квинт вздохнул:

– Это только тебе, Бебий, повезло отхватить Клавдию, а меня заставляет осторожничать рассказ некоего врача, женившегося на племяннице бывшего пропретора, ограбившего одну из африканских провинций.

– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался император.

– Некий врач, – начал Квинт, – имевший практику в домах на Целийском холме, а это, как всем известно, самый богатый район столицы, взял в жены племянницу известного всем наместника, крупно поживившегося в далекой провинции и счастливо избежавшего судебного преследования со стороны Марка. Дядя решил облагодетельствовать племянницу, но так, чтобы произвести на знакомых впечатление своей щедростью и добротой, и в то же время не очень-то потратиться на бедную родственницу, оставленную ему на попечение.