Коммодор

Императорский дворец в Петергофе

Гофмаршальство Императорского двора

30 мая 1812 г.

Сэр!

Его Императорское Величество Император Всероссийский повелел мне выразить вам удовольствие Его Императорского Величества по поводу вашего прибытия в воды Его Императорского Величества. Его Императорское Величество и Его Королевское Высочество принц Швеции также приглашают Вас и представителей Вашего штаба на обед, который состоится сегодня, в четыре часа, в Петергофском дворце. Его Превосходительство морской министр предоставил в Ваше распоряжение барку, которая доставит Вас и сопровождающих Вас лиц прямо на пирс, а также офицера, который вручит Вам это письмо и будет сопровождать Вас.

Примите, сэр, уверения в моем совершенном к Вам уважении.

Кочубей, Гофмаршал Двора.

— Я приглашен на обед к царю и Бернадотту, — сообщил Хорнблауэр Бушу, протягивая письмо. Буш с умным видом взглянул на него, слегка склонив голову набок, как будто бы он и сам мог читать по-французски.

— Полагаю, что вы пойдете, сэр?

— Да.

Вряд ли будет тактичным начинать свое знакомство с представителями высшей власти России и Швеции с отказа от императорского и королевского приглашения.

Хорнблауэр вдруг оглянулся и заметил, что, по меньшей мере, половина офицеров «Несравненного» прислушивается к его словам. Публичное обсуждение дел, касающихся только его одного, вряд ли способствовала бы сохранению величия и тайны, окружающей коммодора. Он самым досадным образом нарушил давно установленные для себя правила.

— Неужели ни у кого из вас нет более полезных дел, чем стоять и пялиться? — взревел Хорнблауэр на окружающую его толпу, — если нужно, я найду работу хоть на топе мачты, в том числе — и для старших офицеров.

Смущенные, они сразу же начали исчезать, причем каждый изо всех сил старался избежать взгляда коммодора. Весьма желательный результат был, наконец, достигнут, после чего Хорнблауэр вдруг заметил, что гусар держит в руке еще одно письмо. Он взял его у посланца и взглянул на конверт.

— А, полковник, это вам, — проговорил Хорнблауэр, протягивая письмо Уичвуду и повернулся к Бушу: — Царь и Бернадотт сейчас в Петергофе — вот это место на карте, на побережье Ораниенбаума. Вы, разумеется, примете команду в мое отсутствие.

На лице Буша отразились все его сложные переживания: Хорнблауэр знал, что сейчас ему вспоминаются другие случаи, когда Хорнблауэр оставлял его за себя, чтобы, например, нанести визит сумасшедшему тирану в Центральной Америке или пуститься в отчаянную эскападу на побережье Франции.

— Есть, сэр! — откликнулся Буш.

— Мне нужно взять с собой представителей моего штаба, — продолжал Хорнблауэр, — кто, по-вашему, достоин пообедать с царем?

Он пытался разговаривать с Бушем, который формально был равен ему по чину, в легком тоне — особенно теперь, после недавней неприятной для него сцены.

— Полагаю, вам понадобится Броун, сэр?

— Полагаю, что так.

Но обед у царя станет событием для любого молодого офицера, событием, о котором он будет вспоминать всю оставшуюся жизнь. Хорошая служба должна быть вознаграждена приглашением, а будущий адмирал сможет обогатиться неоценимым опытом.

— Я возьму Харста, — наконец решил Хорнблауэр. Это не было попыткой приблизить первого лейтенанта к адмиральским эполетам — дисциплина требовала, чтобы он принял участие в этом торжественном событии: — И молодой Маунд, если вы будете любезны поднять для него сигнал. И еще мичман. Кого бы вы могли бы рекомендовать?

— Соммерс наиболее сообразителен, сэр.

— Этот толстый? Очень хорошо, возьму его. Вы также приглашены, полковник?

— Да, сэр, — ответил Уичвуд.

— Мы должны быть на месте в четыре. Сколько времени займет дорога?