Коммунисты

Приехал полковник Ламиран. Завернул на минутку, по своему обыкновению. — Ну как, Партюрье? — При нем попрежнему его тень — курносый офицер с унылым взглядом. Ламиран объезжал свои полки, как он выразился. Иначе говоря, он с раннего утра отправился в район Монз-ан-Певель. Возможно, его не столько интересовали позиции танков на левом фланге легкой мотодивизии, сколько любопытно было взглянуть на это древнее поле битвы, где в конце августа 1304 года королевские войска, в надежде на скорое перемирие, скинув доспехи, среди бела дня расположились на покой, но Филипп Красивый[665], застигнутый фламандцами врасплох в своей палатке, превратил битву, едва не ставшую поражением, в кровопролитную победу, и где подле короля пали два его военачальника и его знаменосец. Ох, как быстро испарились воспоминания четырнадцатого века при виде того, что происходило в это утро! Обратный путь из Монз-ан-Певель шел лесом от Ваганьи на Острикур и Уаньи и приводил прямо к дымовому фонтану, который взвился вверх после того, как вся земля содрогнулась кругом, а вдобавок еще началась гроза; вся местность, начиная от Уаньи, представляла сплошные развалины — всюду ажурные остовы из металла и камня, сломанные деревья, сорванные крыши, опрокинутые телеги, убитые лошади, развороченные мостовые — жалостное зрелище полуразрушенных рабочих поселков, опустелых, покинутых жителями… Ламирану едва удалось пробраться через лес возле Эпинуа, откуда был виден горящий Либеркур. Дорога вся была изрыта до самого въезда в Карвен, до его восточного фабричного пригорода, отделенного от поселка Гаспара Бокета железнодорожным полотном. Тут стояли драгуны. Они видели бегство жителей Либеркура, по их словам, злополучный городок превратился в огненное море, загоревшийся на заводе гудрон растекался по улицам, неся с собой пламя пожара.

Надо было забрать раненых из пригорода Сен-Жан, с перевязочного пункта драгун. За ними послали Манака с Морльером. Только там Алэн понял то, что рассказывал дивизионный врач. Туда перенесли жителей Либеркура, получивших ранения и ожоги. Шахтеры, поднявшиеся наверх, когда все уже было в огне, приходили сюда отыскивать своих близких. Они говорили, что бомбы прямым попаданием взорвали состав с боеприпасами, отведенный на запасный путь рядом с гудронным заводом. Товарную станцию всю буквально перекорежило, а все-таки нашелся такой смельчак-железнодорожник, который, когда все кругом взлетело на воздух, пробрался между вагонами, отцепил уцелевшие. Но достаточно было и трех вагонов, чтобы понаделать бед, — тут и гудрон, и взрывы на заводе! А каков молодец, этот железнодорожник! Он работал на рудничной ветке, свозившей уголь. Хорошо, что хозяин гудронного завода струсил и четыре дня назад закрыл завод! К счастью, там никого не было… Рассказчик, молодой кудрявый шахтер, напоминал задорного петушка, но лицо у него было худое, как у всех здешних жителей. Он пробирался в Вэнгль, к югу от Ла-Бассе, потому что, вернувшись домой, нашел на столе под стаканом записку от своих, где было сказано, что все они уходят в Вэнгль. Он считал, что это ни к чему. Ведь их-то дом уцелел. Он шел с тем, чтобы привести их обратно. Они забрали с собой стариков Моро. По дороге он известит Бокетов — потому что дочка Моро, Элиза, замужем в Курьере и, конечно, тревожится о своих стариках… а Бокет приходится Элизе двоюродным братом… Администрация рудника в Либеркуре навострила лыжи, как везде, как в Карвене; сунули в зубы двести пятьдесят франков, и проваливайте! Говорят, в Уаньи то же самое; только там выдали бумажку, по которой вам заплатят за две недели в Париже.

А как же раненые? Те две машины, которые имеются у Партюрье, могут в несколько рейсов доставить их в Ваттьессар. Но кто будет забирать их оттуда и куда? Сверху нет никаких указаний, хотя уже запрашивали штаб кавалерийского корпуса, запрашивали штаб армии.

Повидимому, в штабе корпуса и в штабе армии и так хватает забот. Настал час, когда надо принимать страшное решение. До сих пор все верили и даже сейчас еще верят в вейгановский план наступления. Вот как все было расписано: 26-го (то есть завтра) генерал Альтмейер, во главе 5-го армейского корпуса, при поддержке двух английских дивизий отобьет предмостные укрепления впереди Дейльского канала, которые должны служить исходной позицией, утвердится на них и 27-го утром предпримет наступление на юг, то есть на Камбрэ и Бапом. Кроме того, англичане должны сменить легкие мотодивизии, обороняющие Карвен, с тем чтобы они могли поддержать наступление Альтмейера, прикрывая его правый фланг от Энен-Льетара до Мон-Сент-Элуа, откуда потом их перебросят в район Скарпы, который им надлежит очистить от неприятеля. Все это при условии, если английская бригада совместно с перегруппированными французскими частями в ночь с 24-го на 25-е сменит войска, обороняющие каналы. И что же? Бригада не явилась, ее тщетно прождали весь день 25-го. А на те две дивизии, которые должны были поддержать Альтмейера, распространился приказ, отданный по всем английским войскам, и они отступили.