Коммунисты

Тогда злополучная цапля звонит поверенному в делах Союза Советских Социалистических Республик и приносит ему извинения, просит принять нижайшие извинения от имени префекта полиции города Парижа. Что отвечает его собеседник? Цапля втягивает голову в плечи, и худые лопатки торчат под пиджаком, как два крыла.

* * *

Все на свете относительно. Нынешней ночью солдаты и офицеры дивсанотряда чувствуют, как падает их боевой дух на этих дорогах, сплошь забитых воинскими эшелонами, которые направлены сюда Гортом и Бланшаром и к которым, по внезапному решению Ла Лоранси, присоединились еще армейский и кавалерийский корпуса, хотя им полагалось проходить только утром; но на той же самой дороге, среди той же самой суматохи есть и счастливые люди. Взгромоздившись на грузовики, катят зуавы Жан-Блэза, довольные, что наконец-то они попали под чье-то крылышко.

С тех пор, как зуавов подобрали, усыновили, они, с беспечностью молодости, забыв все невзгоды, каждой клеточкой тела с радостью ощущают, что они действительно живы. Даже там, южнее Лилля, попав в окружение, они, не подозревая о близкой опасности, верили в благополучный исход. Да и шофер у них под стать: парижанин, человек редкостного спокойствия. При нем, шутил Жан-Блэз, и сигнальная сирена запела бы соловьем. Накануне, проведя ночь в полном неведении опасности, они подошли к окраинам Туркуэна, восточнее Лилля, буквально за несколько минут до появления противника и очутились в местности, где немецкие самолеты расстреливали наудачу воинские обозы. Над головой кружили самолеты, и пулеметные очереди поднимали снопы огня вокруг машин, несущихся на четвертой скорости. Трава на обочинах дорог и в поле, казалось, плясала под ливнем пуль. Километрах в трех отсюда размолотило снарядами деревню, и несчастные жители, бежавшие под бомбами, боялись возвращаться домой, так как туда, по их мнению, уже вошли неприятельские войска. Поэтому крестьяне решили отдаться под покровительство солдат. Устроили военный совет. А что если мы отрезаны? Обозу, в таком случае, придется потихоньку пробиваться вперед, а люди рассыпятся цепью в поле. Так прошли с километр, не встретив ни души. Тогда снова взобрались на грузовики и покатили вперед. А куда? Шофер заявил: куда глаза глядят. Но так как все уже знали новость насчет Леопольда, то решили держать на запад, опасаясь, что их часть причислят к капитулировавшей бельгийской армии.

Вот каким образом в ночь со вторника на среду зуавы очутились на шоссе, где проходили вперемежку французские и английские войска. Зуавы так настрадались в одиночестве, так боялись затеряться среди безлюдных пространств, где каждую минуту могли появиться боши, что относились ко всем путевым задержкам хладнокровно, а один зуав даже заявил: — Чем больше сумасшедших, тем веселее! — И всякий, кто прислушался бы к россказням, которыми делились друг с другом солдаты, набитые в грузовики как сельди в бочке, тот признал бы, что афоризм зуава вполне справедлив. Наши зуавы радовались, что они едут вместе с обозными, вместе с алжирскими стрелками из их дивизии, обвешанными медалями от плеча до плеча, такие молодцы видали виды! И кроме того — стрелки, значит, наши, своя семья! Они ухитрялись петь, хохотать и спать одновременно. Из-под брезента вырывалась та самая песенка, которую 9 мая играли в ресторане «Под аркадами», где ужинал Анри де Бреа с четою Дебре: «И вдруг — ух! В сердце моем — бух!» Кое у кого нашлись консервы. Порожние банки без стеснения перекидывали через головы шагавших в пыли людей. Какой это город мы сейчас проехали? Видел домики? Смех один! А крыши-то — решето, да и только! Да, котам здесь не разойтись!

Но позади них, в ночи, кишащей людьми и машинами, солдаты, осатаневшие от бесконечных остановок, соскакивали с грузовиков. На перекрестке, который зуавы проехали два часа тому назад, дивизионный санотряд Давэна де Сессак дошел до такого неистовства, что Партюрье побежал вперед, к машине главного врача. Необходимо что-то предпринять… А что предпринять, дружок? Когда двинемся, все само собой придет в норму.

Но пока что в колонне шли самые нелепые слухи, которым верили растерянные, задерганные люди. Генералы — сплошь бездарность, начальник медицинской службы уже давным-давно удрал, оставил нас на произвол судьбы, а вы, дураки, и поверили, помощи от него ждете… скоро мы все угодим в лапы фрицам — шоссе перерезано, сами видите. Шоссе-то, факт, перерезано! Нас прямо в пасть врагу гонят, выдают врагу.

Уже собирались маленькие группки в три-четыре человека и прыгали с дороги прямо в ров. Эй, Марсель, где ты там? Но Марсель не отвечал. Он уже шагал по полю, и рядом с ним шел капрал, срывая на ходу погоны. Другие пробирались стороной к соседней деревне. Сумасшедшие, куда же вы? Вы ведь не знаете, что происходит, где неприятель. Нарветесь на немецкие патрули, всех перебьют, возьмут в плен… — Ну и ладно! — крикнул какой-то верзила, исчезая в темноте. — Хватит с нас, по горло сыты!