Коммунизм и фашизм: братья или враги?

в) вместо теперешней пестроты в организации производственных совещаний, должна быть всюду проведена выборность этих совещаний и подотчетность рабочим. Работа их должна быть теснейшим образом связана с работой упомянутых выше постоянных совещаний при директоре завода»¹⁹¹.

Сапронов, Смирнов и их сторонники были настроены в отношении Сталина гораздо решительнее и критиковали осторожность Троцкого: «Цитаделью правой опасности является сталинская группа и подчиненный ей партаппарат (из этого исходила вся оппозиция перед дискуссией 1926 г.), оппозиция Зиновьева-Троцкого неоднократно ориентировала партию на то, что сталинская группа может сама начать бороться с правой опасностью»¹⁹². На первый взгляд, в этом споре правы оказались троцкисты. Впоследствии Сталин под давлением обстоятельств отказался от «термидорианской» экономической политики. Для части троцкистов это станет сигналом для примирения с ним. Но «демократически централисты» оказались дальновиднее в другом – «полевение» Сталина не остановит политического «термидора», вытеснения старых большевистских лидеров из политической жизни. «Объединенная оппозиция» отмежевалась от «слишком» демократических предложений 15-ти.

Так сформировались крайние позиции идейного спектра ленинской школы. С одной стороны – полный индустриальный централизм, к которому стремился Сталин, с другой – совещательная производственная демократия, участие работников в управлении и ограниченная демократия вне предприятия. Дальнейшее развитие в сторону демократии вело уже за пределы марксизма в сферу народнических и анархистских идей. Реальное коммунистическое движение будет развиваться именно в этом спектре – от тоталитарных моделей до югославского эксперимента. Уже дискуссии 1923-1929 гг. имели огромное международное значение, так как Москва была центром Коминтерна. Аппарат Коминтерна, которым до 1926 г. руководил Зиновьев, был вовлечен в полемику. Каждая из фракций ВКП(б) нашла своих сторонников в компартиях других стран. Логика фракционной борьбы оказала большое воздействие на определение курса Коминтерна в Китае в разгар революции в этой стране в 1927 г.

Раскол коалиции Сталина и Бухарина и последовавшая «борьба под ковром» не внесли новых элементов в идеологию большевизма. Речь шла лишь о том, насколько можно уступать программе оппозиции под натиском кризиса НЭПа. Однако в условиях этого кризиса недостаточными были и предложения левых. Были необходимы системные перемены. Поскольку логика развития большевизма исключала качественный сдвиг в пользу демократии и плюрализма, то Сталин с его последовательной концепцией монолитного централизованного общества имел очевидные преимущества в борьбе с Бухариным. В 1929 г. именно этот подход позволил Сталину найти решение проблемы ресурсов: самоуправляемое, и потому чуждое государственно-индустриальной системе крестьянство должно было быть заменено на пролетариев сельского труда – колхозников. Эта новация, формально опиравшаяся на ленинский лозунг кооперации, определила направление развития страны в сторону форсированной тоталитарной модернизации¹⁹³. Идеи социализма были лишними в этой борьбе, речь шла лишь о более или менее эффективной замене частнособственнического господства и отчуждения на государственное, которое лишь позднее позволит поставить вопрос о снижении степени отчуждения.

Идеологический спор большевиков, разумеется, не закончился со смертью основных участников полемики. В эпоху краха «реального социализма» дискуссии, сопровождавшие его рождение, получили вторую жизнь.

После того, как идеологи Перестройки увидели в НЭПе предысторию своих идей, его некоторое время идеализировали как вариант «рыночного социализма». Затем наступило время либеральных экономистов, которые, проанализировав экономическую модель НЭПа, подтвердили худшие подозрения троцкистов. Скептики указывали не только на низкие экономические показатели НЭПа, угасающие темпы его развития, но и на невозможность проведения ускоренной индустриализации в условиях сочетания административно-бюрократического руководства промышленностью с частновладельческим сельским хозяйством¹⁹⁴.

Превращение Сталина из сторонника концепции Бухарина в ее противника было вызвано прежде всего тем, что политика НЭПа не давала «обещанного» результата. Сохранение модели НЭПа вело бы к свертыванию планов ускоренной индустриализации, усилению роли крестьянства в обществе и в перспективе – к падению монополии большевиков на власть и на «командные высоты экономики». Подобного рода эволюция этатизма неоднократно происходила затем в странах Третьего мира.