Комната Джованни

– Нет, ты просто невыносим, – сказала она, и впервые в глазах ее была искренность, а голос звучал не фальшиво.

– Скорее уж ты, – парировал я, глядя на нее с улыбкой и пытаясь изобразить одновременно беспечность и настойчивость. – Не понимаю, что такого я сказал? Я раскрыл все свои карты, а ты свои не раскрываешь. Ты что, считаешь мужчину невыносимым только потому, что нравишься ему?

– Только болтать не надо, – сказала она, допивая аперитив. – Это тебя на солнышке развезло.

– Солнце тут ни при чем, – возразил я. Девушка молчала. – От тебя требуется только решить, где мы будем дальше пить – здесь или у тебя, – прибавил я с отчаяньем в голосе.

Сью щелкнула пальцами, но как-то невесело.

– Ладно, пойдем, – сказала она. – Уверена, что потом пожалею. Но купить выпивку тебе придется. В доме и правда ничего нет. Кроме того, – она выдержала паузу, – я хоть что-то получу от этой сделки.

И тут я почувствовал, как мне не хочется к ней идти. Не глядя на Сью, я нарочито громко позвал официанта. Тот подошел все с тем же угрюмым видом, я расплатился, мы поднялись и пошли в направлении улицы Севр, где Сью снимала небольшую квартирку.

Квартира была темная и захламленная.

– Здесь нет ничего моего, – сказала Сью. – Все принадлежит хозяйке, пожилой француженке. Она сейчас в Монте-Карло лечит нервы. – Сама Сью тоже нервничала, и я решил, что эта нервозность сыграет мне на руку. Купленный коньяк я поставил на столик с мраморной столешницей и обнял Сью. Непонятно почему я вдруг остро осознал, что сейчас больше семи, скоро солнце скроется за Сеной, наступит вечер, а Джованни уже за стойкой.

Сью была очень крупная, и мои руки словно тонули в студенистой массе, которая, однако, не растекалась. Напротив, девушка вся напряглась, сжалась, ее мучило недоверие, поселенное в ней множеством мужчин, подобных мне, и оно не могло так просто исчезнуть. То, чем мы собирались сейчас заняться, тоже нельзя было назвать хорошим делом.

Сью, словно почувствовав то же самое, отстранилась от меня.

– Давай сначала немного выпьем, – предложила она. – Если, конечно, ты не торопишься. Обещаю не задерживать тебя дольше необходимого.

Сью улыбнулась, и я улыбнулся в ответ. В этот момент мы понимали друг друга без слов – как два вора перед делом.

– Почему немного? Будем пить, сколько захотим, – сказал я.

– Но не слишком много, – сказала она, жеманно улыбаясь с заговорщицким видом забытой кинозвезды, снова оказавшейся перед беспощадными камерами после долгих лет вынужденного одиночества.

Сью взяла коньяк и вышла на кухню.

– Устраивайся поудобнее, – крикнула она оттуда. – Сними ботинки. Носки тоже можешь снять. Посмотри мои книги. Непонятно, что бы я делала, не будь на свете книг.

Я снял ботинки и лег на диван, стараясь ни о чем не думать. Но мне не давала покоя мысль, что наши отношения с Джованни вряд ли более безнравственны, чем то, чем сейчас займемся мы.

Сью вернулась с двумя большими бокалами коньяка, подошла близко к дивану, мы чокнулись и пригубили спиртное. Она не спускала с меня глаз, и тогда я дотронулся до ее груди. Губы ее раскрылись, она неуклюжим движением отставила бокал и легла рядом. Ее движения были полны отчаяния, и я знал: сейчас она отдается не мне, а тому любовнику, которого никогда не дождется.

А я о чем только не думал, занимаясь любовью в этой темной комнате. Задавался вопросом, предохраняется ли она, а при мысли о нашем общем ребенке, о ловушке, в какую могу угодить сейчас, когда надеюсь вырваться на свободу, я чуть не расхохотался. Раздумывал, не швырнула ли она свои голубые джинсы на недокуренную сигарету и нет ли у кого-нибудь еще ключей от ее квартиры? Не слышно ли нас сквозь хлипкие стены и насколько сильно мы будем ненавидеть друг друга после того, как все кончится? К нашему сексу я относился как к работе, которую надо выполнить хорошо. В глубине души я понимал, что поступаю ужасно по отношению к Сью, и скрыть от нее этот факт стало делом чести. Я старался, насколько возможно, передать через это противоестественное соитие, что ни она, ни ее тело не вызывают у меня презрения и что она не станет мне противна, как только мы примем вертикальное положение. Но я также понимал, что страхи мои преувеличены и безосновательны, и мне с каждой минутой становилось все яснее – то, чего я боялся, не имеет никакого отношения к моему телу. Сью – не Гелла, она не сократила мой страх перед встречей с Геллой, а, напротив, усилила, сделала его более реальным. В то же время я видел, что опыт со Сью прошел даже слишком успешно, и старался не презирать ее за то, что она не чувствует моего настоящего к ней отношения. Она кричала, била меня кулаками по спине, а я по судорожным движениям ее бедер и ног силился понять, когда наконец освобожусь. Ее всхлипывания становились все чаще и пронзительнее, я подумал: скоро конец, и с ужасом ощутил, как холодный пот проступил на моей пояснице. Господи, пусть это скорее кончится, взмолился я, и тут наступил конец. Я ненавидел себя и ее, на меня обрушилась темнота этой тесной комнаты, и я хотел только одного – поскорей выбраться отсюда.