Комната из листьев

Вскоре я поднимусь вверх по склону холма, войду в освещенный дом. Там дети – существа, что расцвели, окрепли на этой земле. Я знаю, каждую складочку на их телах, каждый порыв их маленьких душ. Знаю каждый уголок в комнатах, каждый узор волокон на каждой половице. Знаю каждое дерево, каждый камень в моем укромном уголке на берегу, знаю, как рябит вода в русле во время прилива. С этой землей – почвой, камнями и деревьями – меня связали тысячи дней и ночей, все то время, что я вдыхаю здешний воздух, и тысяча крошечных воспоминаний. В моем укромном уголке у реки, когда бы я ни сидела там, у меня ни разу не возникло мысли определить, где лежит Англия, и обратить в ту сторону свой тоскливый взор. В этом местечке я не думаю ни о каком другом – только о том, что здесь окружает меня. Это небо. Эта земля, Эта вода и эти камни.

Этот край не плоть от плоти моей и кость от костей моих. Прах всех мужчин и женщин, от которых я веду свое происхождение, покоится в Девоне. Мои предки на кладбище в Бриджруле лежат так давно, что их имена почти стерлись на могильных камнях. Но теперь мое место здесь. С этим краем я связана крепче, нежели с любым другим уголком на нашем огромном земном шаре.

Я представила, как живу здесь до конца дней своих. Пускаю корни. Ежедневно ближе к вечеру прихожу к этой реке с ее таинственными тенями. Наблюдаю, как мои дети – а может, и внуки – растут и крепнут под здешним солнцем, дыша здешним сухим благоуханным воздухом. Представляю, как это место обрастает вокруг меня, будто вторая кожа. Как я старею и умираю здесь. И мне радостно, что мой прах станет частичкой этой земли.

Подобно стрелке компаса, что вращается и колеблется, дрожит и наконец замирает, указывая направление, мои мысли сообщили мне то, что я, должно быть, давно уже поняла: это моя родная земля.

Вода потемнела, мангровые деревья обрели сверхъестественные очертания. Сидя у реки и глядя на мрачнеющий лес на противоположном берегу, я не видела, как станет разворачиваться здесь мое будущее. Рано или поздно мистер Макартур скажет: «Мы возвращаемся домой», и что мне делать? Пусть я убеждена, что именно это место – моя земля, однако супруга Джона Макартура обязана всюду следовать за мужем. Фантазии о том, чтобы остаться здесь навсегда – это несбыточная мечта, смутная греза.

Но сама эта мысль, при всей ее неосуществимости, была ясной и отчетливой. И уже то, что я осознала и сформулировала свое желание, придавало мне уверенности в собственных силах.

Неуловимы, как дым

Со дня отплытия прежнего губернатора миновало более двух лет, а новый так и не высадился на берегу Сиднейской бухты. Прибывавшие суда привозили разные слухи: назначен тот, назначен этот; никто еще не назначен; губернатор уже в пути. Каждый корабль привозил свою историю, которую передавали из уст в уста на одном дыхании и с той же убежденностью, что и предыдущую.

А тем временем несчастный майор Гроуз все хуже и хуже справлялся со своими обязанностями. Раны, что он получил на службе Его Величества, сражаясь в Америке, подорвали его организм, и, сколько бы он ни отдыхал, восстановить силы не удавалось. Во время редких коротких визитов в Сидней мне случалось мельком увидеть его, и я неизменно отмечала, что у него нездоровый цвет лица и тучность свидетельствует скорее о недомогании, нежели о богатых застольях. Так что никто особенно не удивился, когда он объявил, что должен вернуться в Англию поправить здоровье.

Бразды правления он вверил своему заместителю. Власть не испортила славного полковника Патерсона: он оставался все таким же приятным человеком. Полковник был счастлив просто «погреть кресло губернатора», как он выражался, и соглашался на все предложения, с которыми обращался к нему инспектор по делам общественных работ. Мистер Макартур, конечно, его обхаживал, грубо льстил ему, и он пожаловал моему мужу сто акров земельных угодий за поселением в местечке под названием Тунгабби, затем – еще столько же, – на том основании, что поголовье нашего стада приумножилось. Однако не только мой муж пользовался щедростью полковника: земельные участки раздавались направо и налево, и везде, где были водоемы, фермы росли как грибы.