Комната лжи

– Что ты с ней сделал? – наседает Сюзанна. – Ты сказал, что что-то с ней сделал. Если ты ей навредил… если ты ее трогал…

Внезапно у Сюзанны подкашиваются ноги, гнев сменяется ужасом.

– Пожалуйста, – говорит она, вцепившись в стол. – Пожалуйста, скажи… Эмили… она…

Она осознает, что плачет. Сквозь пелену видит Адама, тот смотрит на нее.

– Обещаю, мы поговорим об Эмили, – говорит он серьезно, игривость и озорство испарились. – Собственно говоря, я здесь именно из-за Эмили.

– Что ты имеешь в виду? Послушай, Адам, кто бы ты ни был, если тебе что-то надо, деньги или… да что угодно, я все отдам. Понимаешь? Все, что у меня есть.

– Сюзанна…

– Кошелек, – продолжает Сюзанна. – Смотри, вот кошелек. У меня есть… – Она ищет наличные, но у нее только пять фунтов и еще мелочь. – Банковские карты. Забирай. Я не заблокирую, обещаю. Можешь снять сколько…

– Сюзанна!

Сюзанна замолкает, край стола впивается ей в бедро.

– Хватит. Хватит ныть, о’кей? Хватит выпрашивать. – Он снова дергает себя за волосы, но в отличие от прошлого раза не притворяется. Злость, отблески которой наблюдала Сюзанна, проявилась в открытую.

– Мы поговорим об Эмили, – шипит Адам. – Я уже пообещал. – Его рука сжалась на рукоятке ножа. Будто инстинктивно, словно он не полностью себя контролирует. – Но начнем с твоего побега, Сюзанна. О дочери потом, о ее спасении тоже потом, сначала поговорим о том, что ты сделала с сыном.

Эмили

8 августа 2017

Это длится уже некоторое время. Помню, как нашла дневник в чулке на прошлое Рождество, я тогда еще не верила, что когда-нибудь буду в нем писать. Меня нельзя назвать неблагодарной. Здорово, что мама мне его купила, правда. Но в этом есть и некоторая ирония. Мама дарит дневник, чтобы я записывала все, что делаю, но она же сама не дает мне ничего делать. Понимаешь? Перечитываю сейчас, что писала тогда, после Рождества, как пыталась войти во вкус, но это одно сплошное буээээ. Я сделала это, потом случилось то, и это было мило и разве все не чудесно? Совсем не Анна Франк. Кстати, она мой безусловный кумир.

Так вот. С Рождества писать было нечего. Иногда кажется, что и с самого рождения. И вот опять, говорю, как испорченная девчонка, как «бедная я бедная, у меня такая легкая жизнь, ничего не происходит». Интересно, что бы сделала из этого Анна Франк. Я только пытаюсь сказать, что моя жизнь, кажется, была не далека от увлекательного приключения. Мы с мамой живем в чудесном домике, с двумя чудесными кошками, мы вместе чудесно проводим время. Ходим по магазинам, в кофейни, на прогулки. Но в этом и дело. Мы даже не ездим в отпуск, мама не может оставить своих драгоценных клиентов. Я восхищаюсь ею, очень ее люблю, правда, больше, чем кого бы то ни было. Но иногда такое ощущение, ааарррггхх! Понимаешь? Мама, мне четырнадцать! Не всегда же мне приходить домой засветло. И друзей я могу выбирать сама! Я так и делаю, сначала, но потом мама настаивает, чтобы я пригласила их домой. Каждый раз. Я отлично знаю, что она делает, хотя она и притворяется, что это не так. Она их изучает, проверяет. Убеждается, что они подходят. Нет, серьезно, она мне даже фильмы 15+ смотреть не дает.

Но теперь я в тупике. Поэтому я и пишу, хотя думала, что не вернусь к этому: в моей жизни наконец-то кое-то случилось.

Я встретила парня.

Ха-ха, неплохо подходит под описание буээээ, точно?

Но все не так. Начнем с того, что он старше. Фрэнки мне так бы и сказала, если бы я ей все рассказала, но это потому, что она бы решила – дело в сексе. А это не так. Точно. О’кей? (Мама? О’кей? Если ты вдруг это читаешь – хотя я надеюсь – я уверена – что ты никогда этого не сделаешь – но, если вдруг, я хочу сразу это прояснить. Я не занимаюсь сексом с семнадцатилетним. Ну и для полной ясности, я не занимаюсь сексом ни с кем. Боже. Могу себе представить, что ты скажешь, если вдруг заподозришь.)

Но я пишу не только поэтому. Если я расскажу это Фрэнки (моей лучшей подруге навечно), даже она может не понять. Поэтому я никому не рассказываю. Ну, кроме Адама. Естественно, Адам тоже знает, иначе не о чем было бы писать.

Его так зовут. Адам.

Он высокий. Волосы спадают на глаза, мне это нравится, придает ему скромный вид. Но глаза все равно видно, выглядывают. Карие, как мои. Но ему они больше идут. Намного больше, честно говоря, свои глаза я ненавижу. Карие – это скучно. Но не у Адама. У Адама они насыщенные. Может показаться, что он какой-нибудь психопат, но он просто глубокий. Взрослый. И что самое чудесное, он и ко мне относится, как ко взрослой. Если уж зашла речь об этом, о возрасте, разве не говорят, что девочки взрослеют быстрее? А значит на самом деле умственно мы примерно одного возраста. Верно?

Так я считаю, по крайней мере.

Но как мы встретились. Не могу поверить, что это случилось только восемь с половиной часов назад. Кажется, уже прошла целая вечность.