Комната спящих

Тут я почуял резкий запах, на который при обычных обстоятельствах обратил бы внимание гораздо раньше. Пахло гарью. Вскочив на ноги, я бросился искать источник возгорания. Окурки в пепельнице давно уже потухли. Я пошевелил пальцем бело-серый пепел и убедился, что он холодный. В корзине для мусора обнаружились две черные обгоревшие спички, но ни на одном из скомканных клочков бумаги следов огня не было.

Мне необходимо было знать, что здесь творится. Вдруг меня осенило – есть человек, к которому можно обратиться за ответами. Я должен поговорить со своим предшественником. Нужно разыскать Палмера.

Глава 8

Королевская медико-психологическая ассоциация оказала неоценимую помощь. Через них я выяснил, что доктор Бенджамин Палмер, бывший сотрудник Уилдерхоуп-Холл, теперь работает в отделении акушерства и гинекологии Уиттингтонской больницы, рядом с домом, где я жил в Кентиш-Таун. Я написал Палмеру, прося о встрече, и он ответил, что в принципе согласен, но хотел бы знать, что именно я желаю обсудить. Тон ответа был весьма вежливый и любезный: «Жаль будет, если вы проделаете такой долгий путь понапрасну». Но разве можно обсуждать подобные вещи в письме? Нет, необходимо было встретиться с Палмером лицом к лицу, видеть его глаза, наблюдать за его реакцией. Поэтому пришлось выдумывать фальшивый предлог.

Мейтленд высказывался о Палмере неодобрительно, из чего я заключил, что отношения у них были сложные, особенно когда Палмер решил уволиться. Пробуя сыграть на этом, я написал Палмеру во второй раз, намекая, что работа в Уилдерхоупе мне не по душе, но я волнуюсь за свое профессиональное будущее. Я был уверен, что Палмер, находившийся в том же положении, что и я, решит, что я подумываю об увольнении, но боюсь, что Мейтленд напишет плохую рекомендацию.

Хитрость сработала. В ответе Палмер пообещал, что никому не скажет о нашем разговоре. Мне повезло – в субботу мы оба были свободны. Я доехал на велосипеде до Дарема, сел в поезд, высадился на Ливерпуль-стрит, а оттуда добрался на метро до Арчвея. Мы договорились встретиться в пабе на Хайгейт-Хилл.

Я приехал пораньше, взял пинту «Гиннесса» и сел у окна. В пабе, кроме меня, было всего два посетителя, явно завсегдатаи – красные, с расплывшимися лицами, они проглядывали результаты бегов в газете и тихонько переговаривались. Пришел мужчина в фартуке и продал им студень из угрей. Затем торговец приблизился к моему столу, но я молча покачал головой, давая понять, что не интересуюсь его товаром. Торговец поднял сплошь покрытую татуировками руку, помахал бармену и вышел, насвистывая популярную песню, которую тогда крутили по радио раз сто на дню.

Когда вошел Палмер, мы с ним сразу друг друга узнали.

– Ричардсон?

– Палмер? – Я протянул руку. – Спасибо огромное, что пришли.

– Ну что вы, не стоит. Вас чем-нибудь угостить?

Я не хотел, чтобы он подумал, будто я планирую поесть за его счет.

– Нет, спасибо.

Палмер кивнул и направился к барной стойке.

Вернувшись, набросил пальто на спинку стула и опустил на картонный подстаканник стеклянную кружку со светлым элем. Немного поговорили о погоде, обсудили плохое железнодорожное сообщение. Между тем Палмер достал трубку, набил ее табаком и чиркнул спичкой. Невольно вспомнилось, как Лиллиан зло передразнила Палмера, и я с трудом сдержал улыбку.

Точно таким я его себе и представлял – немного за тридцать, костлявый и бородатый. Костюм сидел на нем будто мешок, волосы были слишком длинные, а бордовый кардиган не сочетался ни с голубой рубашкой, ни с зеленым галстуком. Впечатление от неудачно подобранного костюма только усиливалось огромными очками, в которых Палмер невероятно напоминал сову. В общем, выглядел он весьма эксцентрично.

От повседневных мелочей мы перешли к профессиональным темам, и я спросил Палмера о новой работе.

– Повезло просто сказочно, – ответил он. – Только вернулся в Лондон, сразу подвернулась эта вакансия. В основном занимаюсь психосоматическими расстройствами. Принимаю матерей с послеродовой депрессией, а иногда и других членов семьи – мужей, старших детей.

Палмер говорил с энтузиазмом, но интонация была странная, будто у проповедника в церкви.

– Значит, проблем не было? – уточнил я.

– С рекомендацией? Никаких. – Палмер сделал небольшой глоток из своей кружки. – Мейтленд – начальник трудный, но не мстительный. Считает, будто я его подвел, примерно так и выразился. Пожалуй, тут он прав. Я его и правда подвел.

– Каждый имеет право уволиться.

Палмер поморщился.

– Ситуация была сложная. Понимаете, когда я работал в больнице Святого Томаса… – Палмер отвел глаза и пробормотал: «Как бы это сказать?» Потом снова повернулся ко мне: – Мейтленд был ко мне очень добр, ну прямо отец родной. Я тогда не понимал почему. Я, конечно, человек добросовестный, но звезд с неба не хватаю и среди других ничем не выделялся. А когда открылась новая больница в Уилдерхоупе, он мне сразу работу предложил, остальных даже не рассматривал. Так что сами понимаете – когда я уволился, Мейтленд был не в восторге. Должно быть, решил, что я неблагодарная свинья.