Комната Вильхельма

Стоя и глядя вслед удаляющемуся автомобилю, оба неожиданно напомнили пару мальчишек, получивших выговор. Затем они обменялись взглядами и пришли в себя.

— Не за горами момент, — объяснил один, — когда она не сможет позволить себе такси.

— Вопрос в том, — ответил другой, — как долго она сможет позволять себе эту квартиру. Не думаю, что ее муж горит желанием вносить арендную плату.

— И содержание парня в придачу!

— В квартире, что мы ей предложим, места ему не будет. Если уж на то пошло, мы вообще-то делаем ей одолжение.

Оба посмотрели наверх, на окно в комнате Вильхельма: там всегда были опущены шторы. Курт наблюдал за ними через прореху, даже не догадываясь, кто это такие. Они могли быть полицейскими в штатском. Сегодня фру Андерсен поднялась забрать его чемодан, но ей заявили, что Курт сам должен прийти за ним, предварительно выплатив задолженность за полгода аренды. Фру Андерсен передала ему сообщение без всяких комментариев. А своему мужу сказала: хочется надеяться, что юноша не станет тянуть деньги из бедной доверчивой женщины, у которой и без того забот хватает. И что может быть в этом чемодане, кроме кучи грязного тряпья? Курт так рьяно пытался заполучить его обратно, будто там хранилась отпиленная голова или что-то подобное.

— Мы хотим предложить вам написать серию материалов о…

Харальд всегда запросто начинал фразы и предоставлял другим их закончить, как это делают заикающиеся люди. Лизе это уже подметила, когда они обсуждали заказ в ресторане.

— Моем неудавшемся браке? — с улыбкой предложила она.

— Так точно, — с облегчением подтвердил Харальд. Его голова напоминала яйцо с нарисованным поверх лицом. Воздух между ними мерцал от взаимопонимания. В бокалах плыли разноцветные огни, люди за соседними столиками рассматривали их с дружелюбным интересом. Лизе узнавали по газете, точнее, по невинному объявлению в ней, что могло превратить ее в добычу первого попавшегося брачного афериста. Это было забавно и грустно одновременно, и она, казалось, не замечала, что на нее таращатся.

— Это будет не очень просто, — спокойно ответила она. — Я должна думать о детях. И необходимости мстить мужу не испытываю.

Произнеся эти слова, она вспомнила, что всё еще замужем. Вспомнила, с какой легкостью были организованы оба развода, без которых они не смогли бы пожениться. В состоянии влюбленности проще, чем обычно, переносить чужие страдания. Кто сказал, что если бы люди не научились читать, то влюбиться удавалось бы совсем немногим? Она собралась с силами; волосы упали ей на глаза, когда она положила что-то в рот. Харальд, конечно, предвидел некоторые сложности, но знал, что это окаянная работа, а тут еще и его благопристойная жена, скривившая рот от слов «наши читатели»: «Как будто речь идет о младенцах в инкубаторах», — добавила она. И в этой женщине — так скромно, почти плохо одетой, совсем не накрашенной (на ее лице до сих пор остались едва заметные следы от ногтей Хелене — в ближнем кругу эту историю знали все, не говоря уже о той третьей, к которой он сбежал!) — в этой женщине тем не менее было что-то обворожительное. Хотелось защищать ее, читать ей вслух стихи, открыть ей, что на деле и сам-то не очень счастлив.

— Этого никто и не просит, — произнес он, подливая себе в бокал. — Вам не нужно предавать никого, кроме…

— Себя? — Лизе залилась смехом, потому что в каком-то смысле только это она и делала. Опершись локтями на стол, она кончиками пальцев убрала волосы с висков.

— Да, — осторожно подтвердил Харальд, — но не больше, чем вы сами этого желаете.

— Вы с ним знакомы?

— Конечно.

«Видимо, она понятия не имеет, кто я такой», — подумал Харальд. И задумчиво добавил:

— Говорят, он потолстел.

Но тут же испугался: Лизе словно влепили пощечину. (Вечером он рассказал об этом жене, и та воскликнула: «Какая бестактность! После стольких лет вместе пережить расставание с мужчиной и без того трудно — но услышать, что он жрет как свинья и растолстел, в то время как скорбь почти довела ее до смерти?!»)

Это было первое, что она узнала о Вильхельме Милле. Новость так ее потрясла, что утопила все остальные слова на песчаном дне сознания. Неожиданно ей стало холодно, пристальные взгляды окружающих сделались неприятны. Плюшевый медведь Милле набит опилками и пенопластом, и его волосатое брюхо вот-вот лопнет. Она с огромным трудом взяла себя в руки.

— Сколько вы готовы заплатить за эту серию статей? И на сколько выпусков газеты хотите их растянуть? Говорят, читатели быстро устают, если получается больше семи-восьми штук.