Комната Вильхельма

Эту душераздирающую метаморфозу заметили все, кроме Вильхельма: он совсем не отвечал за свои слова. Когда в его жизни появилась Хелене, он стал утверждать, что примитивные женщины с набитой повседневными банальными мелодиями головой неотразимы. В те дни Лизе была погружена в работу над книгой, которая принесла ей премию министерства культуры за достижения в области детской литературы, и Вильхельм на время (но судьбоносно) полностью исчез из ее головы. Она обо всем поведала своим двум слушателям, ведь это было так забавно и трагично — в конце концов, на кону стояла ее жизнь. Мальчик отважился спросить ее, можно ли Лене прийти к ним домой на чай. Курт рассказал, что когда-то ему нравились ночные прогулки по Копенгагену, и она предложила: «Почему бы тебе не прогуляться? Глупо сидеть взаперти, как коту — тебя-то, по крайней мере, не кастрировали!» Они с Томом рассмеялись, а лицо Курта приняло серьезное выражение. Он надел дубленку Вильхельма, признал, что Лизе права, и отправился на прогулку. Еще неделю назад такое поведение ее разозлило бы, но сейчас она приняла его как должное, и, когда дверь захлопнулась, Лизе уставилась на сына с таким фанатичным обожанием, что оно отразилось в его фиалково-голубых глазах. Он ответил ей нежной улыбкой и сказал: «Мама, я знаком с одной девочкой, которая очень хочет встретиться с тобой. Мне она очень нравится. Можно она как-нибудь придет к нам?» Ну конечно, Том, удивленно подумала она, ты ведь уже не ребенок. Привяжешься к другой женщине — и станет намного проще. Происходящее кажется сложным мальчику, но сносным — почти повзрослевшему человеку. «Да, мое сокровище. Пусть зайдет завтра, если ей удобно. Может, в три часа, когда ты вернешься из школы?»

И всё равно было больно наблюдать его радость, жизнь причиняла боль, казалось странным продолжать жить, когда большинство людей уже мертвы, — о, мое сокровище, я так устала, какой же хороший у нас получился вечер, правда? Пойду прилягу, может, по телевизору показывают что-нибудь интересное. Надеюсь, Курт взял с собой ключ — не слежу ни за днями, ни за часами, но точно знаю, что осталось недолго, и радуюсь, словно ты скоро отправишься на праздник. Ждешь чего-то, что перевернет всю жизнь, потому что именно это и есть молодость. Хочется встречать новых людей, совсем непохожих на остальных, и если хранить в себе это ожидание, его обязательно оправдает первый же встречный. Объект совершенно не важен, к нему просто приклеиваешь качества, которыми, как тебе кажется, он должен обладать; очень редко он надевает их на себя и делает примерно то же самое — видит в тебе то, чего на самом деле нет, — и это, мальчик мой, самое близкое расстояние, на которое мы можем подобраться к любви. Пол и возраст зачастую неважны: в мире найдутся самые необычные пары. Тебя позабавила история о французском альпийском фермере, который завещал всё свое состояние тринадцатилетней овце, родившейся хромой. Вместо того, чтобы зарезать ее, он ухаживал за ней и был в этом по-настоящему счастлив. Он не испытывал никакой привязанности ни к какому другому живому существу, а когда возлюбленная овца умерла, всадил себе пулю в лоб.

Любовь между твоими родителями, или легенда об этой любви, которая играет и в твоей крови, возможно, была не менее странной. Учитывая, что в разные моменты мы страстно желали друг другу уродства, хромоты и любых других форм увечности, чтобы обезопасить себя и раз и навсегда защититься от тех, кто угрожал разделить нас; завистники — неважно, какого пола и возраста — были уверены, что смогут в нужный момент воспользоваться слабейшим из нас — но вместо этого ими самими пользовались, пока дело не заходило слишком далеко и мы не пускали по ветру то, чем владели — или владеем — вместе. Ты сын двух пролетариев, которым некого благодарить за свою судьбу. В наших сердцах живет нерушимая гордость за то, что от рождения нам ничего не досталось, а также обида на мир, раздавивший наших родителей. Дедушка твоей матери повесился в тюрьме. Бабушке было всего четыре года, когда за ним пришли жандармы в голубом[11]. Какие бы чудовищные преступления он ни совершил, мне бы всё равно хотелось с ним повстречаться. Как и я, он носил смерть на сердце и сам определил, когда придет ее срок — должно быть, тот день, когда он потеряет свободу. Точно так же и у меня сейчас нет никакой другой свободы, кроме свободы умереть, когда вздумается. И это прекрасно. Став матерью, не теряешь права на смерть. Я лежу в белоснежном одиночестве постели и примиряюсь с целым миром. Прощаю ему, люблю его, даже твоего отца я люблю — пусть и не понимая его…

16