Компаньонка

Алан больше не приходил к ней в постель. Целовал руку и в щечку, порой гладил по волосам, но даже когда близнецы переехали в свою комнату за дверью в дальнем конце коридора, даже когда Кора снова влезла в корсет, стала носить красивые платья и танцевать с Аланом, по ночам он оставался у себя. Кора понимала, что он благородно защищает ее от своего желания. Но порой спрашивала себя: не слишком ли он благороден?

Ведь не каждый же раз ребенок. Многие женщины родили по десять с лишним детей, но некоторые только трех или четырех; трудно поверить, что если женщина в браке не рожает каждый год, то она каждую ночь, как Кора, спит одна. А распутные женщины? Не могут же они каждый раз рисковать забеременеть. Наверняка есть какой-то секрет, который знают другие женщины, а Кора не знает. Что, если, например, не доводить дело до конца? Останавливаться прежде, чем он успеет излить семя? Все-таки лучше, чем ничего. Но кого спросить? Доктора? Нет. Виолу, Хэрриэт? Они, наверное, оскорбятся, ужаснутся, подумают, что она порочная. Она, конечно, может сказать, что спрашивает ради Алана, ради счастливого брака, но все-таки это ужасно стыдно – такое спрашивать.

Она гадала, ходит ли он к проституткам. Если ходит, тогда правильно делает, что не спит с ней. В газете была заметка, в которой автор призывал мужчин не ходить к таким женщинам, если не хотят заразить жену сифилисом или еще чем-нибудь и оставить бесплодными. Кора знала прелестную женщину, замужем пять лет и без детей – она бесплодна, сказала Виола Хэммонд, из-за того, что муж ходил к проститутке и заразил жену. Обычное дело, пояснила Виола, и пристально посмотрела на Кору. Неужели намекала, что в Кориных трудных родах виноват Алан? Может, ей доктор что-то выдал? Кора не знала. Она много чего не знала; да и как узнаешь.

Но не могла же она прямо рассказать ему о своих подозрениях. Слишком они были беспочвенные. И потом, он так любил ее и детей. Когда Говард и Эрл научились ходить, Алан частенько играл с ними на полу, даже после долгого рабочего дня; мальчишки забирались к нему на спину, ползали по нему, он смеялся и дул им в животики, и они тоже хохотали. Алан вечно покупал Коре всякие сюрпризы: то новую шляпку из «Иннез», то что-нибудь для дома. Если она говорила, что сегодня ведь не день рождения и не Рождество, он отвечал: я знаю, но ты моя любимая жена, и ты чудесная мама, и не моя вина, что тебе все шляпки к лицу.

Когда близнецам исполнилось четыре, Кора решила сводить их в Парк Чудес – неподалеку, через мост по Даглас-авеню, парк аттракционов с каруселью, детской железной дорогой и даже русскими горками под названием «Жуть захватывающая». Ей самой не терпелось, так что она чересчур поторопилась и сказала детям заранее. Они были в восторге, и Кора пообещала, что они пойдут в ближайшую субботу, если будет хорошая погода. Алан работал целыми днями, но сказал, что ему и самому любопытно посмотреть на Парк Чудес и к субботе он, может быть, разгребет дела. Хэрриэт со своим недавно обретенным мужем Милтом тоже сказали, что пойдут, – они вскоре переедут в Лоуренс и будут там очень скучать по племянникам, не говоря уж о Коре и Алане, ведь это целых три часа езды. Но вот пришла суббота, наступило безоблачное утро, предвещавшее погожий день, и Алан сказал, что неважно себя чувствует. Голова болит, сказал он, и потуже затянул пояс халата, а может, и с желудком что-то. Нет, врача вызывать не надо, надо просто отдохнуть. Идите без меня.

– Ты уверен? – спросила Кора и пощупала ему лоб. Они были в его комнате с зелеными бархатными занавесками и таким же покрывалом на кровати. Они уже пять лет женаты, но она там почти не бывала. И уж точно не садилась на кровать. – Пойдем в другой раз.

Алан снял ее руку со лба и поцеловал. Даже сейчас муж притягивал ее. Он отрастил усы, как у Тедди Рузвельта, и это удивительно сильно нравилось Коре.

– Очень не хочется портить мальчикам день, – сказал Алан. – Они так ждали. Мне просто надо немножко отдохнуть. Ничего страшного.

Впрочем, перед выходом у Коры тоже начала побаливать голова. Сначала она не обращала внимания – дети и так огорчились, что папа не пошел, и Кора решила, что уж ей-то надо быть на высоте. Но когда они встретились с Хэрриэт и Милтом на трамвайной остановке у самого парка, голова разболелась сильней, и детский гомон стал раздражать. Кору знобило, хотя сияло солнце, и все говорили, что ветер теплый. Не заболей Алан, Кора, наверное, осталась бы с детьми. Но все симптомы сходились, так что, кажется, она тоже заболевала. Коре очень хотелось посмотреть, как дети будут веселиться, но она поняла, что не вынесет день в парке развлечений с двумя визжащими от восторга мальчишками.

Они с Хэрриэт пару минут шепотом посовещались и решили, что Кора должна поехать домой.