Комплекс андрогина

- Падаем, - ответил я и оттолкнулся, сразу задавая себе небольшое вращение, чтобы к моменту приземления быть головой кверху. Алеста выпрямила ноги, отпустив мою талию, и ухватила меня за шею руками. Я смотрел в ее лицо – близкое и далекое одновременно. Я хотел его запомнить во всех подробностях, потому что мне вдруг показалось, что мы скоро расстанемся и что никуда я не улечу с этой долбаной базы.

Мы приземлились.

- Куда дальше? – спросила Алеста. – В оранжерею?

- Можно, - согласился я, и мы пошли обратно по пустынному уровню, чувствуя, как постепенно становимся все тяжелее. На душе у меня тоже набирал вес здоровенный камень. Мысли кружились – одна мрачней другой. Алеста покосилась на меня, ничего не говоря. А потом словно бы случайно взяла меня за руку и принялась напевать первый концерт Прокофьева, смешно пища в трудных местах. Блин, Алеста, я совершенно не могу тебя понять. Если я тебе нравлюсь, зачем постоянно меня отталкиваешь? А если не нравлюсь, зачем бываешь со мной нежна? Неужели ты не можешь определиться? Я вот совершенно точно знаю: ты мне нравишься. Не знаю, какова в этом доля обычного влечения, но и как человек ты мне тоже нравишься. Мне с тобой хорошо. Я знаю тебя всего несколько дней, а доверяю – как самому себе. Может, для тебя это нормально, а со мной такое впервые.

Мы дошли до лифта, и он перенес нас на верхний уровень. Я вышел и зажмурился от яркого света: конечно, специальные стекла защищали и от радиации, и от излишнего светового излучения, но все равно здесь было слишком светло для человека, постоянно живущего в условиях искусственного освещения. Алеста явно была куда лучше приспособлена к солнечному свету, и с восторгом осматривала зеленые просторы. Если она сейчас скажет, что у них на Ковчегах такого нет, не поверю: сомневаюсь, что они там одни водоросли выращивают.

- Это же… горизонт! – она ткнула пальцем вдаль и радостно запрыгала на месте.

- Не хочу тебя разочаровывать, но это просто край купола - удачная задумка дизайнера, - ответил я.

- А купол цельный? Я не вижу ни одного шва, - она запрокинула голову. – Как вы сделали такую огромную стеклянную штуковину?

- Она не совсем стеклянная. И швы на ней все-таки есть: если посмотришь подальше, увидишь голубоватую сетку в форме сот. А как это сделано, спрашивай наших химиков, - ответил я.

- Как будто на Земле оказалась, - заявила она и покружилась. Я оглянулся, нет ли кого рядом. – В точности как в документальных фильмах.

- Алеста, давай поспокойнее, - одернул я ее. – Это общественное место, тут много народу бывает.

- А вон на то дерево можно забраться? – спросила она и устремилась туда, куда показала, не дожидаясь меня и не интересуясь ответом.

- С дорожки не сходи, это запрещено, - крикнул я ей: мы, конечно, сюда обычно гулять ходим и свежим воздухом дышать, но это не меняет того факта, что вокруг расстилаются посадки злаков и овощей и что их не стоит топтать.

Я догнал Алесту, когда она уже обнималась с каким-то плодовым растением. В ботанике я не силен, но, вроде бы, это была яблоня.

- Никогда не трогала настоящие деревья, - благоговейно протянула она, потираясь об него щекой. – Они такие твердые и так вкусно пахнут.

Как по мне, так тут все пахло одинаково: сыростью и жидкими удобрениями. Впрочем, откуда-то доносился запах спелой земляники. У меня сразу слюнки потекли. Точно: мы же не завтракали.

- Внимание, - раздался усиленный динамиками электронный голос. - Через пять минут начнется орошение надземной части растений. Просьба всех посетителей покинуть зоны земледелия.

- Перекусить не хочешь? – спросил я Алесту, отдирая ее от яблони, пока нас не полили вместе с растениями.

- Хочу! – тут же ответила она.

Мы попетляли по пластиковым дорожкам, отыскивая проход к возвышавшемуся недалеко строению, и, наконец, вышли на широкую улицу, огражденную заборчиком, чтобы можно было любоваться на поля, не рискуя свалиться с мостков. Через несколько метров нам попалась круглая площадь, в центре которой росла огромная ель. Бедное растение плохо понимало, почему ему не удается вгрызться поглубже в землю, и его корни тут и там вспучивались из-под тонкого слоя грунта. На всякий случай самые толстые из них были укреплены прочными скобами: вдруг ель начнет падать? Алеста остановилась, рассматривая корни сквозь щели в решетке пола. Но я отвлек ее на более интересное зрелище: из установленных повсюду распылителей вырвались сверкающие россыпи мельчайших водных пылинок. Солнечный свет запутался в них, и в облаке водяной пыли расцвела многоцветная дуга.

- Уау! Что это? – воскликнула Алеста, открыв рот, как ребенок.

- Явление дисперсии света. Проще говоря – радуга, - пояснил я. – Алеста, ты что, радугу никогда не видела?

- Неа, - закрутила головой она.

- А по физике вы что тогда проходили?

- Не знаю. Я ее обычно прогуливала, - честно призналась Алеста.