Комплекс превосходства

– Она подождет. А Амарикус замышляет неладное. Это чую я, чует Далиравара. Неужели этого не чувствуешь ты, мой повелитель?

Неприязнь Амарикуса никогда не была тайной для Каали Сенга, но противостоять колдуну он не намеревался. Они шли к одной победе, после которой личные дрязги перестали бы иметь значение: Ай-Лак велик, Эльвеция еще больше, награда за успех велика. Испортить все в шаге от заветного триумфа Каали Сенг просто не мог себе позволить.

– Старик – первый, – постановил одержимый.

Йоналишарма огорченно замолчала. Больше эту тему она не поднимала, да и для Амарикуса это стал первый и последний визит в съемные апартаменты Каали Сенга. Крепкий организм переборол рану, и после полутора месяцев восстановления изнуренный, бледный, обессилевший, но полный решимости завершить начатое одержимый покинул квартиру и спустился в большой мир.

История с покушением принесла славу и сделала его самым узнаваемым махаристанцем во всем Ай-Лаке. Приглашения на званые вечера, недвусмысленные намеки красоток, жаждавших увидеть шрам, молчаливое одобрение партийцев и речь, произнесенная де Валансьеном на первом же заседании после возвращения Каали Сенга в строй, стали лишь досадной помехой на пути к успеху. Став слишком узнаваем, одержимый больше не мог следить за генерал-губернатором и убить его лично в людном месте. Из неприметного чужака он превратился в знаменитость.

После одной из месс, которые Каали Сенг вновь начал посещать, чтобы избежать лишних расспросов, старик сам подошел к спасителю.

– Я ведь так и не отблагодарил тебя как следует, – сказал наместник.

– Ваша целительница вытащила меня из ада, ваше превосходительство, – учтиво ответил одержимый, подумав, что лучшей благодарностью со стороны генерал-губернатора стал бы суицид.

– Это меньшая из наград. – Старик протянул конверт. – Приходи на праздник Коронации в резиденцию. Познакомишься с нужными людьми, может, оставишь блажь с ПСР. Подумай серьезно, мальчик. Я добра тебе желаю.

Такой поворот событий поставил Каали Сенга в тупик. Работая на де Валансьена, он и не задумывался о том, насколько широкие возможности открывает сотрудничество с действующей властью. Тот же почет, то же богатство, только почти без риска и в статусе героя.

– Они сотрут тебя в порошок, господин, – сказала Йоналишарма, когда Каали Сенг поделился с ней сомнениями. – У них на руках доказательства твоего участия в десятке убийств.

– Так они сами отдавали приказы на эти убийства. Я потяну их за собой.

– И кто тебе поверит? Де Валансьен – авторитетный и уважаемый человек.

– Почему же тогда он не сдал меня раньше? Как он объяснит это?

– При желании он объяснит, и что солнце зеленое.

Демонесса была права. Сменить сторону представлялось проблематичным. Таких людей, как де Валансьен и Амарикус, опасно было иметь во врагах. При том самом желании, которое упомянула Йоналишарма, они без зазрения совести послали бы по его голову нового амбициозного члена Партии. А уж с какой легкостью Амарикус умел изгонять демонов, Каали Сенг помнил еще по первой их встрече.

Резиденцию генерал-губернатора выстроили в посольском квартале по образцу Дворца Справедливости, загородного поместья эльветийских королей. Айлакские эльветийцы вообще любили копировать здания их родины – от храмов до борделей. Рядом с буйной зеленью, пальмами и гигантскими ананасами востока, в окружении кургузых, но ярких домишек аборигенов и пагод Просветлённого постройки западного стиля казались слишком сдержанными и строгими. Внутри резиденции, по мнению одержимого, тоже было неуютно: слишком много пустого пространства, бессмысленные полотна в позолоченных рамах на стенах, непрактичная мягкая мебель, чрезмерно высокие потолки и тяжелые бордовые занавеси на окнах. Входя в здание, Каали Сенг испытал неприятное чувство, будто резиденция поглощает его, а к концу вечера наполовину переварит и выблюет через какую-нибудь заднюю дверь.

– Я не схожу ли с ума? – спросил он державшую его под локоть Йоналишарму.

– Живой дом? – Она улыбнулась. – Нет, ничего подобного, господин. Наслаждайся вечером.

Праздник Коронации посвящался восшествию на престол очередного короля Эльвеции. Луи-Огюст, перенявший титул от отца в пятилетнем возрасте, формально правил страной уже второй десяток лет. При нем вся власть перешла от короны к заседавшим в Генеральных Штатах аристократам и промышленникам, но отменять монархию никто не стал. Луи-Огюст подписывал нужные законы, раз в год обращался с речью, полной возвышенных слов, к народу и остался живым символом процветающей страны, возведенной руками предшественников.