Компромат на Ватикан

– Вам что показать? – отпив полстакана и принимая деловой вид, спросил Сергей. – Какой танец?

– Погоди, погоди, – добродушно махнул рукой Мисюк. – Передохни маленько, выпей еще. Ты там запрыгался сегодня, я видел. Посиди, поговори со мной. Вот ваши бальные танцы… почему ты ими занимаешься? Как это вообще получилось?

– Случайно. Помню, одна знакомая девочка с нашего двора ходила в школу к Майе Андреевне, партнера у нее не было, говорит: «Сережка, хочешь со мной танцевать?» А она мне нравилась, я и согласился. И так мне показалось в студии классно! Я и остался на всю жизнь.

– Сколько тебе тогда было?

– Десять лет.

– Дитя малое! И тебе уже тогда нравились девочки?

– По-моему, даже еще раньше, – усмехнулся Сергей.

– И что, до сих пор?

– Ну да.

– Только девочки? Или…

– Нет, почему? Взрослые женщины мне тоже нравятся. Лишь бы темненькие были, блондинки как-то не очень. А впрочем, всякие нравятся.

– Да уж, тебе, наверное, проходу не дают, – фыркнул Мисюк.

Не дают, это факт. Но Сергей ничего не имел против, совсем наоборот. Вот без этого было бы худо. А пока девочки смотрят на него влажными от нежности глазками, жить можно!

– У тебя девушка есть? – спросил Мисюк, снова подливая в стакан.

Сергей терпеть не мог такие разговоры. Женщины доверяются мужчинам не для того, чтобы те чесали потом языками!

– Вы про танго что-то хотели спросить? – неловко сменил тему. – А то уже поздно, у вас же репетиция завтра утром.

– Давай, покажи мне танго, мужской вариант, – деловито кинул Мисюк, оставляя свой стакан и берясь за блокнот и ручку. Протянул пульт к проигрывателю: – Такая музыка подойдет?

Это были «Брызги шампанского» – отличная, темповая мелодия. В комнате было практически пусто, места, где развернуться, много. Сергей станцевал одну вариацию – иногда выдавал ее на показушках в «Пикассо» и во всяких других заведениях, шло на ура. Правда, привык к другой мелодии, но сейчас добавил кое-что, немножко на ходу изменил, чтобы приноровиться к «Брызгам». Мисюк смотрел восторженными глазами, порою черкал в блокноте.

– Великолепно. Зажигает, – сказал, когда Сергей закончил вариацию, и протянул ему стакан.

В горле пересохло, Сергей с охотой выпил.

– Есть миф о том, что мир был создан, вернее, рожден Шивой во время космического танца, – сказал Мисюк.

Мифов Сергей никаких не знал, но про Шиву что-то слышал. Танцующий Шива – это такая индийская бронзовая статуэтка. У парня несколько рук, стоит на одной ноге – кажется, он и в самом деле танцует. Здорово придумано: во время танца рожден мир… То-то Сергею кажется, что он создает какие-то картины, когда танцует, правда что, как будто миры рождает!

– А ты не можешь добавить в танго побольше эротики? – озабоченно спросил Мисюк.

– Да запросто!

Он выдал несколько восьмерок бедрами, потом рывков в стороны, вперед, назад – Мисюк так и ахнул:

– Ну, ты силен, красавец мой! Эх, прямо вижу, как ты можешь спектакль украсить! Но фоном тебя выпускать нельзя – все внимание на себя отвлечешь. Тебе свою сцену надо, свою собственную! Такому бриллианту нужна достойная оправа… Ладно, это дело будущего. Так сможешь завтра утром на репетицию прийти? К десяти. Меня как раз телевидение будет снимать для какой-то программы новостей…

Сергей вдруг зевнул – и тотчас торопливо приткнул стакан ко рту, стараясь скрыть зевок. Однако Мисюк это заметил:

– Ох, извини, заморочил я тебя разговорами. Ну так как, ты завтра приходишь? Мы работаем вместе или как?

Мелькнула мысль о Майе – как она это воспримет? Не обидится, что Мисюк ее из спектакля выставил, а Сергея оставил? Не следовало бы соглашаться. Черт с ним, со спектаклем, неохота Майю обижать. И тут же – ожогом! – ударило воспоминание о сегодняшнем кошмаре. Черт, как же быть? Отказаться невозможно. Надо соглашаться и как-нибудь попросить у Мисюка денег авансом.

– Я хотел… – заикнулся Сергей неловко, – я хотел вас спросить… извините, я ваше отчество забыл.

Он его и не знал, да и имени режиссера не запомнил.

– Зови меня просто Эмиль, – благосклонно произнес тот. – Вообще, по-моему, раз мы теперь вместе работаем, вполне можем перейти на «ты». Давай-ка мы вот что сделаем – давай-ка выпьем на брудершафт!

И он снова наполнил Сережин стакан чуть не доверху, а себе плеснул чуть-чуть.