Компромат

Следствие зашло в тупик, и тут, как назло, звонок из горкома партии: ждем результатов.

— Н-да, подруга, — сказал Чубаристов, — боюсь, турнут тебя из комсомола… да и с факультета, пожалуй, тоже. Не справилась с ответственным поручением.

Виктор говорил это со своей обычной чуть снисходительной улыбочкой, которой пытался прикрыть то, о чем Клавдия все равно догадывалась. Виктор ревновал ее к работе и завидовал ее успехам. Ему, сильному мужчине, трудно было смириться, что женщина тоже может быть следователем. И какая женщина! Та, которую он оставил.

Был хмурый вечер, накрапывал дождик. Студентка третьего курса юридического факультета Клавдия Дежкина сидела на подоконнике в опустевшем коридоре районной прокуратуры и с тоской размышляла о том, что ей не под силу раскрыть преступления с этими книгами. От одной только мерещившейся формулировки — «отчислить из института по причине профнепригодности» — у нее вязко сосало под ложечкой и кружилась голова.

— Поздновато для посиделок, вы не находите? — услыхала она вдруг мужской голос.

Подняла глаза — и увидела Дальского.

В те годы он был еще достаточно крепок и моложав, хотя двадцатилетней Клавдии казался глубоким старцем.

Яйцевидную лысину обрамляли желтые, будто цыплячий пух, волосы. Живые глаза смотрели из очков внимательно и добро. Он был совершенно не похож на киношных следователей, к каким Клавдия привыкла с детства.

Тем не менее он был следователем. Причем замечательным.

Лучшим из всех.

Чубаристов отчаянно ревновал Дежки ну к ее наставнику. Он понимал, насколько проигрывает перед этим невысоким и почти комичным старичком, легко, без пафоса и героической позы разгадывающим самые сложные юридические загадки.

Клавдия по сей день была уверена, что не разум, а какое-то божественное вдохновение помогали Дальскому на его пути. Это был гениальный талант — не оцененный, потому что карьеру делали другие: верткие, цепкие, во главу угла ставившие продвижение вверх по служебной лестнице.

Павел Иванович, впрочем, не обращал на них ровным счетом никакого внимания.

— Делай что должно и будь что будет, — любил повторять он.

Он не на шутку рассердился, когда Дежкина принесла ему домой, в маленькую тесную квартирку на «Соколе», свою гигантскую по тем временам премию «За успешно раскрытое дело о краже библиотечных раритетов».

Он кричал и топал ногами так, что Клавдия от обиды и недоумения расплакалась, будто девчонка-школьница.

— Это же ваши деньги, — всхлипывая, повторяла она, — это ведь вы помогли мне найти похитителя!

— Ничего похожего! — по-петушиному взвизгивал Дальский, тыча в потолок иссохшим указательным пальцем. — Я всего-навсего подсказал формулу. А злоумышленника отыскали вы. Формула — это универсальный ход, не каждый им сумеет воспользоваться. Вы — сумели!..

— Милая девочка, — говорил он, когда, успокоившись и помирившись, они пили чай за круглым столом под нависающей над ними лампой под абажуром, — то, что вам по неопытности кажется озарением, для старика моих лет всего лишь житейская мудрость. В молодости, признаться, я терпеть не мог стариковских нравоучений вроде «поживешь с мое», а теперь я понимаю, что в этих словах не было и нет никакой позы. Приходит опыт, и в некоторых вещах начинаешь разбираться быстрее, чем прежде. Правда, не во всех… Когда-нибудь вы вспомните этот наш разговор и согласитесь со мною. А что касается вашей премии… да-да, именно вашей, а не моей, и не смейте спорить… — шутливо прикрикнул Дальский, увидев протестующий жест, — я, как старший-престарший товарищ, приказываю: пойдите в магазин и купите себе модные босоножки. Девушки в вашем возрасте любят носить красивую обувь. Я это знаю.

Павел Иванович умер двенадцать лет назад, и Клавдия была одной из тех немногих, кто провожал его в последний путь на кладбище.

Чубаристов не провожал, сослался на занятость, и Дежкина долго не могла простить ему этого.

Потом, правда, она поняла, что это запальчивое «непрощение» тоже было чем-то вроде житейской неопытности. С годами становишься терпимее к ошибкам и недостаткам других.

…Интересно, что бы посоветовал Дальский в подобной ситуации? Как он оценил бы «совокупность фактов», когда эти факты один абсурднее другого.

ИЩИТЕ КЛЮЧ!

Это все равно что ловить черную кошку в темной комнате, где ее к тому же и нет.

Подходя к подъезду своего дома, Дежкина вдруг почувствовала облегчение.

В конце концов, зачем забивать себе голову ненужными проблемами, когда своих хватает.

Как всякая женщина-хозяйка — а Клавдия была женщиной и хозяйкой до мозга костей, — взглянув на собственный балкон, заполненный выстиранным бельем на веревках, она стала просчитывать, сколько ей предстоит сегодня выгладить этого белья, а еще успеть приготовить семейству еду, потом собрать зимние вещи и отправить Максима в химчистку, не то, того и гляди, наступят холода и носить будет нечего.

С этими мыслями она поднялась по ступеням к своей двери и вытащила из сумочки ключ. Это был ее ключ, и она не вспомнила о другом ключе, которым ей сегодня так зловеще морочили голову.