Компромат

— А отец где? — Дежкина обвела рассеянным взглядом коридор, будто муж мог притаиться где-нибудь за вешалкой.

— Вызвали его. — Ленка ковырнула острым ноготком отошедший от стены кусочек обоев. — Сказали, что срочно. Ну он и полетел на всех парах.

— А куда? Скоро вернется? — спрашивала Клавдия без всякого интереса, по привычке. На самом деле ее куда больше беспокоило огромное жирное пятно на плаще, нежели отлучка благоверного. Спросила у дочери: — Как думаешь, если замочить в холодной воде, отойдет? Или лучше бензином попробовать? У Феди в гараже наверняка есть бензин Ох, детка, я сегодня такое испытала…

— Ma, ты че, не слышала? — обиженно надула губы дочка. — Я же тебя попросила… Сто штук.

— Сколько-сколько-сколько? — Дежкина медленно перевела взгляд с плаща на Ленку.

— Сто тыщ… — щеки девчушки запылали. — Че, оглохла?

Клавдия так и плюхнулась на тумбу для обуви, а пальцы замерли на застежке сапога.

— Зачем столько? Что случилось?

— Ну вот, я другого и не ожидала, — Ленка скривила в усмешке умело напомаженные губы. — У тебя всегда первая реакция: «Что случилось?» Почему обязательно что-то должно случиться, почему ко всему надо относиться с опаской? — Она передразнила мать, повторив ее интонации: — «Что случи-и-илось?» Ни-че-го! Мне просто нужны сто штук. Вот так вот нужны! — она провела ребром ладони по горлу.

Этот хамский напор ошеломил Клавдию. Она растерянно смотрела на дочь, постепенно начиная понимать, что подобное поведение вызвано не иначе как чувством вины и стыдливости.

— Зачем все-таки?

— Не бойся, не на аборт, — с вызовом бросила девчонка.

— Аборты нынче бесплатные, к вашему сведению, — стараясь скрыть нарастающий в себе гнев, сказала Клавдия. — И все-таки… Видишь ли, это большие деньги…

— Что большие? Сто штук большие?

— А разве нет?

— Ну ты даешь, ма! В переводе всего двадцать баксов. Че на них купишь-то?

— Для кого-то, может быть, и маленькие, — согласилась Дежкина. — Но для нашей семьи значительные. Правда, если использовать их на благое дело…

— Мать, не прибедняйся, мы уже средний класс. Батя зеленые лопатой гребет на своем автосервисе. А что касается благого дела, то оно благое, — протараторила Лена. — Понимаешь, ма… Наши девчонки в классе… В общем, мы все уговорились ходить на сеансы электрического похудения. Знаешь, у метро есть такой салон красоты? Там, значит, приходишь, ложишься, тебе к мышцам подключают всякие проводки, и начинается дикая трясучка. Причем внешне это никак не выражается. И через двадцать занятий — полный порядок.

— Кошмар какой-то, — искренне ужаснулась Клавдия. — Но ты же совсем не толстая.

— Я толстая, ма! — Лена задрала юбчонку и ткнула себя пальцем в крепенькое бедрышко. — Видишь жирок? А женщина всегда должна держать себя в форме!

— И для этого нужно подвергать себя какой-то трясучке?

— Ты меня хочешь убить! — выпалила дочка.

Надо сказать, что в последнее время отношения матери и дочери складывались довольно странно. Нет, у них не было ни ссор, ни скандалов, даже мелких стычек не было, но раньше, еще каких-то полгода назад, Лена была лучшей подругой Клавдии, делилась с ней своим сокровенным, спрашивала совета, искала сочувствия. Теперь же сплошные секреты, тайночки и недомолвки плюс ко всему какая-то постоянная взвинченность, нервозность, скрытность, недовольство жизнью, односложные ответы типа «нормалек» и «разберусь сама». Мать не могла не почувствовать, что в душе девочки появилось что-то незнакомое, нехорошее, отпугивающее. Что именно? Этого она пока не знала. Не знала Клавдия и по какой причине произошли эти странные изменения в характере Елены. Впрочем, причин могло быть множество — быстрое взросление, сложная школьная программа (отсюда и перегруженность детского сознания), проблемы со сверстниками, первая любовь, наконец…

— Хорошо, — Клавдия запустила руку в свою необъятную сумку, на дне которой должен был лежать кошелек. — Раз нужно, я тебе дам… Ремонт так и не сделали, газовую плиту хотели поменять, так и не поменяли, пол в ванной с обогревом ты сама предложила… Морозилку купить надо? Тебе дубленку к зиме? Максу ботинки меховые? Но раз так, чего ж не дать?

— Началось психологическое давление на совесть, — откликнулась девчонка. — Господи, как я это ненавижу! Ну скажи ты нормально: «Не дам!»

— Да нет, почему же, — Дежкина протянула дочери деньги.

— Все, не надо мне, достала… — отмахнулась Лена, но тем не менее деньги взяла.

— То «надо», то «не надо», — продолжала ворчать Клавдия, стягивая с ноги сапог. — У кого же тебе еще деньги брать, если не у матери?

— Вот именно. Не на панель же идти.

Это было уже что-то новенькое, разговор о панели в семье Дежкиных еще ни разу даже в шутку не возникал. Но Клавдия и ухом не повела, поинтересовалась только:

— Так сколько же один сеанс стоит? Сто тысяч разделить на двадцать?

— Не надо ничего делить, — оборвала ее дочь. — Столько и стоит — сто штук.

— Погоди-погоди, — спохватилась Дежкина. — Так это не делить, а умножать надо? Сто на двадцать?