Компромат

Через мгновение она связалась с Чубаристовым (на счастье, Виктор Сергеевич засиделся в своем кабинете), и тот оперативно разыскал телефон майора Рогожина, начальника двадцать первого отделения милиции. Еще через минуту Рогожин был на проводе. Дежкина представилась и потребовала у майора объяснений по поводу случившегося на квартире у Михаила Подколзина.

— Странно… — промямлил начальник отделения. — Впервые слышу. Вы можете назвать фамилии оперативников?

— Бобров и Соколов.

— У нас нет таких… — ответил Рогожин. — Журавлев есть, а Соколова и Боброва точно нет. Ошибочка вышла, мадам.

— Это мы проверим, — пообещала Дежкина.

ДЕНЬ ВТОРОЙ

Пятница. 6.14–8.23

Федор позвонил в начале седьмого утра, как раз тогда, когда Клавдия Васильевна уже проснулась. Благоверный каялся, что не дал о себе знать прошлым вечером (мол, поблизости не было телефона), и обещал объявиться к полудню.

— Целый «лимон»! — возбужденно говорил он. — Представляешь, целый «лимон».

— Представляю… — кивнула Дежкина, будто Федор мог видеть этот кивок. — Молодец.

Врал ли муженек или же говорил правду? На самом деле он приводил в порядок чью-то «тачку» или же… Впрочем, Клавдию это мало беспокоило, а честнее сказать, ей было на это ровным счетом наплевать. Прошло то время, когда она испытывала страдания, кусала губы и рыдала в подушку, подозревая мужа в измене. Давно была перейдена та грань, за которой не оставалось ничего, кроме равнодушия и, быть может, толики сострадания. Привычка — вторая натура…

За окном в желтом луче уличного фонаря поблескивали искорки первого снега. Вот и зима настала, а ведь кажется, что лето еще было вот-вот, пару дней назад. Зябко. И тапочки куда-то запропастились. Босиком она пошлепала в ванную. Из Ленкиной комнаты доносился тоненький храп.

«Все-таки надо было ей в детстве аденоиды вырезать, — подумала Клавдия, выдавливая остатки пасты на зубную щетку. — В первую брачную ночь у Ленкиного мужа будет шок. Эх, будет ли она, эта первая брачная ночь?..»

Склонившись над кухонным столом, что-то мурлыкая себе под нос, Максим увлеченно запихивал в объемистую железную коробку какую-то продолговатую штуковину. Рядом дымился и благоухал паяльник.

Неугомонный мальчишка. Вечно он чем-то занят, всегда у него в голове целый рой самых разных идей, фантазий и выдумок. Есть у него одна прекрасная и редкая для его возраста черта — не успокоится, пока не добьется своего.

— Давно встал? — Клавдия поцеловала сына во взъерошенную макушку и выудила из недр сонно урчащего холодильника чашечку размороженной воды — свой неизменный завтрак.

— Я и не ложился, — Макс поднял на мать усталые глаза. — Вот, компьютер собираю. Вроде получается.

— Компьютер? У тебя же есть. — Она еще до конца не взбодрилась, не вошла в свою обычную форму. Язык не слушался, секи слипались. Наверное, давление падает. Или повышается. Сделав первый глоток, она почувствовала, как вода приятными ледяными волнами проникает внутрь. Хорошо-о-о…

— Не сечешь, маманя, — миролюбиво ответил сынок. — Я из своего триста восемьдесят шестого Пентиум-Про делаю… Ma, там деньги на телевизоре.

— Купил бы себе что-нибудь, дуралей.

— А у меня все есть, — и Макс с головой ушел в свою работу. Теперь его лучше не отвлекать.

Сборы прошли быстро. Через каких-нибудь пять минут Клавдия Васильевна, бросив сострадательный взгляд на свой плащ и напялив старенькое, но хорошо сохранившееся осеннее пальтишко (уж что-что, а вещи она носила бережно), вышла на лестничную площадку. Лифт так и не починили.

Над пустырем поднималось смуглое солнце. Безлюдно. Пронизывающий ветер срывает с головы платок. Жаль, сегодня день праздничный, химчистка не работает. Завтра обязательно надо сдать плащ. Отмывать бензином опасно. Булочная открыта. Хорошо, что хоть здесь не празднуют.

Клавдия решила купить хлеба, благо у нее имелся временной люфтик в десять минут. После работы вряд ли получится (кто знает, что за денек выдастся. Нет гарантии, что не придется до полуночи в кабинете проторчать), а из родных никто о хлебе не подумает.

Хлеб оказался черствым, ну да ладно, и на том спасибо. В кондитерском отделе Клавдия Васильевна неожиданно обнаружила перемены. Рядом с кассой, в небольшой стенной нише, виднелось кругленькое окошечко, а над ним висела пестрая вывеска, смысл которой был Дежкиной непонятен:

«Букмекерская контора «Шанс».

Клавдия Васильевна заинтересовалась, вернее, в ней взыграло присущее каждой женщине любопытство. Она приблизилась к окошечку и какое-то время наблюдала, как незнакомый мужичок в серой куртке-аляске, заглядывая в толстый буклет, делает пометки на бумажном листе.

— Простите, а что вы делаете? — поинтересовалась Клавдия Васильевна.

— Ставки, — буркнул мужичок и зачем-то прикрыл листок локтем.

— Ставки? — нелепо улыбаясь, переспросила Дежкина. — А зачем? Что это такое?

— Ты, блин, будто не от мира сего, — сквозь меховую окантовку капюшона на Клавдию смотрели удивленно-хмельные глаза. — Что, ни разу на ипподроме не была?