Компромат

— Мала? — рассмеялась дочка. — Да у нас в классе все давно уже друг с другом переспали! А я в роли священника, девки именно ко мне почему-то на исповедь ходят. Все эти ахи, охи, вздохи… Уши вянут… Оргазмы, презервативы, вибраторы, аборты…

— Хватит!

— Ну что, маленькая я? Маленькая? И это я тебе только выдержки привела, с купюрами! Я все понимаю, ма! Так вот, ма, нельзя так жить, как мы живем! Нельзя! Ты какое сейчас дело ведешь?

— Я четыре дела веду. Одновременно, — растерянно ответила Дежкина.

— Ну, вкратце расскажи про любое из них. Наобум.

— Про фальшивые авизо хочешь?

— Это чего такое?

— Что-то вроде платежных квитанций.

— И на какую сумму?

— На сорок миллиардов.

— А у тебя зарплата какая?

— Ты знаешь.

— Знаю! — Ленка стукнула босой пяткой о пол. — Ты возвращаешь государству сорок миллиардов, а оно, благодарненькое и благородненькое, с барского плеча бросает тебе вознаграждение, на которое и гроб-то не сколотишь! Не противно тебе?

— Давай ужинать…

— Нет, подожди, — потребовала Ленка. — Ответь, разве не противно ощущать себя дерьмом, ощущать, что тебя растирают по асфальту и еще морщатся при этом? Ты — следователь прокуратуры, каких поискать, а целый час толчешься в набитом троллейбусе, болтаешься в метро туда-сюда, на работу — с работы, на работу — с работы, без выходных. Это, по-твоему, справедливо? Да тебе личный лимузин положен за такие труды. С шофером! И что, так до конца своих дней будешь?

— Во-первых, я никогда не езжу на метро, только на троллейбусе, а во-вторых, что ты от меня хочешь? — холодно и на удивление спокойно возразила Клавдия.

— Чтобы ты поняла одну простую вещь — все вокруг изменилось, стало не таким, как десять, двадцать лет назад. Мышление у людишек теперь новое, новые идеалы. Нет больше равенства и братства, никого не волнуют голодающие дети Кампучии. Ма, одну просьбу выполнишь?

— Говори… — насторожилась Клавдия.

— Не тормози меня, ма.

— В каком смысле?

— Ну… прекрати читать мне нотации, учить всяким глупостям типа «гуманизм, мир и дружба между народами». — Ленка прислонилась к стене, будто перепалка с матерью отняла у нее последние силы. — Другая я… Совсем другая… И когда вырасту, никогда в жизни не буду париться в этом вонючем метро. Из принципа. У меня будет своя машина. Шикарная машина с откидным верхом, ядовито-красного цвета. Не подумай, я не на богатого любовника намекаю… Я добьюсь успеха сама. Только не тормози.

— Я не езжу на метро! — рявкнула Клавдия, словно из всего, что она хотела сказать дочери, это было самым главным.

Ленка смолкла. В прихожей наступила напряженная тишина. Мать и дочь не мигая смотрели друг другу в глаза и с возрастающим ужасом понимали, что с каждым днем, с каждой минутой, с каждым мгновением они отдаляются друг от друга, расходятся в разные стороны. Что же будет дальше?

В тишину ворвалась трель телефонного звонка. Немного помедлив, Клавдия подняла трубку. Услышала возбужденный мужской голос:

— Вот, значит, вы как? Дружба дружбой, а служба службой? Ну спасибо вам! Огромное вам спасибо.

— Это кто?

— Конь в пальто! — голос на другом конце провода злился, срывался на крик. — Мишка на севере!

— Ах, Михаил… — Это был телеоператор Подколзин, с которым она рассталась только что. — Не узнала, богатеньким будете. Что случилось, Мишенька?

— О, опять, — хмыкнула Ленка. — Коронное «что случилось». Как же без него?

— Да идите вы к едрене фене! — продолжал кипеть гневом Михаил. — Ей-богу, не хотел звонить. Не хотел! Но не выдержал! Вы мне только объясните — зачем? Что, нельзя было как-то по-другому, каким-то другим способом?

— Что «другим способом»? — Тело Клавдии напряглось, будто неведомая сила сковала ее позвоночник. Нет сомнений, на этот раз действительно что-то случилось. Что-то серьезное.

— А вы не знаете? — обидно засмеялся Подколзин. — Чайником прикидываетесь?

— Никем я не прикидываюсь…

— Ага, и скажите еще, что не по вашей наводочке ко мне гости пожаловали?

— О чем вы, Миша? — Дежкина крепко сжала в ладони телефонную трубку. — Клянусь вам… Я ничего… Я пришла домой десять минут назад…

— А пять минут назад ко мне пришли двое милиционеров и потребовали кассету. Ту самую кассету.

— Я не имею к этому никакого… — опешила Клавдия. — И вы отдали?

— Отдал, черт вас побери!

— Но как они аргументировали?

— Дубинкой по башке, вот как!

— Че такое? — увидев, как у ее матери вытягивается лицо, испуганно спросила Лепка.

— Иди на кухню, — бросила ей Клавдия Васильевна. — Суп на плиту поставь.

Девчонку как ветром выдуло из прихожей.

— Они предъявили удостоверения?

— Предъявили, — негодовал Подколзин. — Иначе фиг бы я их впустил. Двадцать первое отделение милиции, Бобров и Соколов. Ну скажите, кому понадобилась эта пленка? Кому, мать вашу за ногу?

— Не отходите от телефона, — попросила Дежкина. — Я вам перезвоню.