Комсомолец

Историю о том, как спутали улицы Ульянова и Ульяновскую, мне в той, прошлой жизни рассказала Людмила Сергеевна Гомонова. Вот только в ее рассказе фигурировал не деревенский мальчик, а доставленное по неверному адресу письмо (почта умела чудить что в России, что в СССР). Папа Людмилы Сергеевны решил тогда лично исправить недоразумение, отправился на другой конец города. Там он обнаружил улицу, похожую на улицу Александра Ульянова даже внешне, вручил адресатам заплутавшую корреспонденцию.

К дому Каннибала я отправился по нескольким причинам. Во-первых, хотел разведать, напрасно ли я тратился на вечерние поездки к таксофонам, взглянуть, не откопали ли служители правопорядка под окнами Каннибала человеческие кости. И если мои догадки о бездействии милиционеров оправдаются (а они оправдались: убийца-людоед остался на свободе), последовало бы «во-вторых». И оно случилось. Я обманом проложил себе путь в жилище Рихарда Жидкова: не врываться же к нему в дом с криком: «Работает ОМОН!».

Я подумал, что если Рихард Львович Жидков действительно тот, кем я его считал, то он непременно клюнет на мою приманку. Рассудил, что настоящий убийца-каннибал непременно воспользуется возможностью заманить в свои ловчие сети придурковатого деревенского парня, которого никто не станет в доме Жидкова искать. И который буквально напрашивался стать очередной жертвой… а возможно, и обедом. Я надеялся, что Жидков меня не подведет. И тот оправдал мое доверие – во всяком случае, я в это уверовал.

Мой чемодан стал связующей нитью между убийцей и жертвой. И моим ключиком к дому Каннибала. Я специально упомянул о том, что оставлю вымышленную тетю в неведении относительно своего завтрашнего визита в дом Жидкова. Намекнул, что о моем завтрашнем походе на улицу Александра Ульянова, дом тридцать восемь никто не узнает, искать меня там не станут. А значит, убийце оставалось только захлопнуть за моей спиной ловушку. Но прежде ему придется меня в нее впустить.

Самая легкая добыча – это та, которая мнит себя охотником.

Я надеялся, что в данном случае добычей мне стать не придется.

* * *

– Усик, погоди! – окликнула меня вахтерша.

Я замер, отойдя всего на пару шагов от приоткрытого окошка. Вдохнул уже ставший привычным запах хлорки. Посмотрел сквозь стекло на чуть полноватую, крупную, румяную женщину, ожившую иллюстрацию к словам «коня на скаку остановит, в горящую избу войдет». Та махала мне рукой, призывая подойти ближе. Махала активно – закрепленные на стекле листочки с записями трепыхались и шелестели. Привлекла мое внимание, указала на дверь, что вела в комнату вахтеров.

– Усик, зайди.

Я почему-то решил, что снова услышу лекцию на тему того, что должен оставлять ключ от комнаты перед уходом из общежития на вахте. Устало вздохнул. Я не испытывал желания затевать спор после часовой тряски в салоне автобуса, пропахшем потом и выхлопными газами. Чего я сейчас хотел, так это поесть, помыться и завалиться на кровать с учебником немецкого языка в руках. Но проигнорировать просьбу вахтерши не решился: пытался поддерживать хорошие отношения с дежурившими у входа в общежитие женщинами.

Заглянул в каморку вахтеров, уловил там излишне резкий запах духов, аромат свежезаваренного чая и запашок выпечки (беляшей?). Мой желудок жалобным урчанием напомнил о том, что мы с ним еще не ужинали. Я сглотнул слюну, бегло осмотрел тесную дежурку. Отметил, что в комнате царил идеальный порядок: каждая вещь лежала на своем месте – не валялась, а именно лежала (стопка журналов «Огонек» на столе, стакан с карандашами, ни единой крошки на столешнице).

Пробежался взглядом по окну без решеток, но с пышными цветами на подоконнике.

«Герань, или пеларгония?» – промелькнул в голове вопрос.

Слышал названия этих цветов от бывшей жены – та мечтала украсить наш дом цветущими растениями, но так этого и не сделала. Сам же в комнатных растениях я плохо разбирался (в прошлой жизни не находил времени ухаживать за ними, предоставлял эту честь подружкам и секретарям), разве что был способен отличить фиалки от кактусов.

Вахтерша заметила мой интерес к растениям.

– Любишь цветы? – спросила она.

– Всегда хотел выращивать их. У себя дома.

– Какие твои годы, Усик, – сказала вахтерша. – Парень ты с виду толковый. Будут у тебя и дом, и цветы на подоконниках.

– Очень на это надеюсь, – сказал я.

И тут же исполнил обязательную программу (назвал вахтершу по имени-отчеству, отметил, как великолепно она сегодня выглядела – как и всегда; восхитился запахом духов женщины). Поинтересовался, как поживают дети вахтерши: нравится ли ее сыну ходить в школу, не болит ли горло у дочери – та простыла на прошлой неделе (переела мороженого). В общем, заработал несколько гирек на правильную чашу весов, о которых упоминал Пашка Могильный.