Кому бесславие, кому бессмертие

— Французскому меня еще родители учили, впрочем, как и немецкому. Я вырос в интеллигентной семье… А после университета стажировался немецкому языку в Крыму. Там целое лето и осень проводилась археологическая экспедиция с участием немецких ученых, где я был переводчиком. А английский я сам выучил, из интереса, правда, хуже, чем остальные. Времени не было.

— Да ты полиглот?!

— У меня с детства была способность к языкам. Видимо, благодаря тому, что меня рано начали учить им.

— Молодец! А я курсами военных переводчиков руководил в Ленинградском округе, но ни одного языка так толком и не знаю… о чем и жалею. Разве что китайский понимаю немного.

— Китайский? — удивился Антон.

— Да, китайский, как ни странно. Служил я там военным советником, в тридцать восьмом. А, что толку — мы же не с китайцами воюем, — ухмыльнулся Власов, а потом спросил: — Как будет по-немецки «На все воля Господня»?

— Alles steht in Gottehand, — подумав, ответил Антон.

— Звучит, — произнес Власов. — На любом языке звучит, — и разлил по стаканам остатки водки.

В дверь тихо постучали.

— Войдите, — сказал Власов, и в землянку неожиданно для Антона вошла миловидная круглолицая женщина, которую он пару раз видел на кухне.

— Маша, — благодушно пробасил Власов и небрежным кивком головы указал Антону на дверь.

Он вышел и предупредил часового, что генерал отдыхает и к нему не велено никого пускать.

За дверью послышался сдержанный женский смех, возня и стук падающего табурета. Антон сел к себе за стол. Среди бумаг на глаза ему попались письма Власова к супруге, переданные ему, чтобы тот запечатал и отправил их. Они лежали давно и теперь, видимо, должны были наконец улететь в самолете с французской журналисткой. Антону вспомнились первые строки, механически отпечатавшиеся у него в памяти:

«Дорогая Аня! — писал генерал. — Я тебя прошу: будь мне верна… В разлуке с гобой люблю тебя крепче прежнего…»

И рядом было другое письмо совсем другой женщине:

«Добрый день, дорогая милая Агнечка! Мое отношение к тебе ты знаешь: я тебя встретил, полюбил, пережил с тобой много хорошего… Я постоянно живу воспоминаниями о тебе…»

Антону стало неприятно состоять в роли охранника командующего и его очередной походно-полевой жены. Он вспомнил Жанну и вышел из землянки.

На следующий день Антона арестовали. Он был в полном недоумении от навязчивой фатальности судьбы. Двое офицеров без объяснений вывели его прямо из штаба и доставили в роту Особого отдела, где он снова встретился с майором Шашковым.

Тот поставил табурета середину землянки и приказал Антону сесть.

— Ну, что, Горин, — вызывающим тоном произнес особист. — У нас мало времени, и вам предстоит быстро и лаконично ответить на все мои вопросы. Итак, с чьей помощью вам удалось сбежать из Отдела НКВД в январе сорок первого года? Где вы скрывались с января по июнь и как вам удалось попасть на фронт? И, наконец, как и с какой целью вы проникли на службу в штаб армии? Кто вам помогал? Их имена и фамилии? Рассказывайте все по порядку, не раздумывая. Не заставляйте меня применять жесткие методы!

Антон был потрясен ясновидением советских карательных органов. Он был в шоке и просто потерял дар речи. Страх перед НКВД оказался, как ни странно, большим, чем страх перед смертью от голода или немецкой пули. Антон не знал, что говорить, и только в оцепенении смотрел на темный силуэт приземистой фигуры Шашкова.

— Клыков! — вдруг крикнул особист, и за спиной Антона кто-то вошел в землянку. — Ну-ка приведи его в чувство.

Антон не успел ничего сообразить, как табурет резко вылетел из-под него. Оказавшись на земляном полу, он тут же получил резкий пинок в живот и скорчился от сильной боли и спазма дыхания.

— Все, все, все, — заговорил Шашков. — Иди, Клыков, иди. Достаточно.

Антон откашлялся, пришел в себя и, подняв табурет, вновь сел на него.

— Ну, Горин, сосредоточился? — спросил особист. — Вот и давай. Давай, давай, давай, — заторопил он. — Начинай…

Тут в землянку вошел часовой и доложил:

— Товарищ майор, к вам командующий армией.

— Черт, — буркнул Шашков.

— Смирно! — тут же выкрикнул часовой, и все выправились, когда, пригнувшись, вошел Власов.

— Рядовой Горин, почему вы покинули штаб? — в раздражении спросил он.

— Виноват, — вымолвил Антон.

— Немедленно отправляйтесь назад! — скомандовал Власов, и Антон мигом выбежал из землянки.

Задержавшись наверху, он услышал грозный бас командарма:

— Товарищ майор, на каком основании…

— Товарищ командарм… — не менее резко возражал особист.

— А мне плевать на ваши подозрения! — кричал Власов. — Армия на пороге гибели, а вы тут штабные интриги разводите!..

— Это не интриги!..

Антон дальше не стал слушать и побежал в расположение штаба.

Когда Власов вернулся, он с порога спросил его:

— Ты и вправду из дворян?

— Так точно.

— И из немцев?