Кому мы обязаны «Афганом»?

В 1956 г. Бабрак, освободившись из заключения, закончил учебу на юридическом факультете Кабульского университета и поступил на работу в Министерство просвещения. По этому случаю он добавил к своему имени приставку «Кармаль», что в переводе с языка пушту означает «друг народа».

В 1958 г. гражданское образование было дополнено военным. «Тигренок» окончил военную школу резервистов, после чего работал в Министерстве планирования вплоть до 1965 г.

Избирался членом парламента при премьер-министрах Эттамади, Захире и Мусе Шафике.

Искусный оратор. Эмоционален. Склонен к абстракции в ущерб конкретному анализу. Вопросы экономики знает слабо, лишь в общем плане.

Говорит на дари и пушту. Предпочитает дари. Свободно владеет немецким языком, немного знает английский».

Такую объективку составили на Бабрака Кармаля в советском посольстве в Кабуле.[72]

Нур Мухаммад Тараки — не чета «Тигренку». Он не мог похвастаться ни богатой родословной, ни сопричастностью к высшему свету Кабула.

В досье ГРУ ГШ ВС СССР на него были собраны следующие сведения:

«Нур Мухаммад Тараки родился в 1917 г. в местечке Суркелайи уезда Нава провинции Газни в бедной семье скотовода. По национальности он — пуштун из племени гильзай, клана таран, ветви буран. Окончил в Мукуре шесть классов и переехал в Кандагар, где работал в качестве служащего в торговом ширкете «Пуштун мева». В 1935 г. был направлен в представительство ширкета в Бомбее. Здесь он окончил вечернюю школу. С юношеских лет проявлял интерес к истории национально-освободительной борьбы и пуштунского движения краснорубашечников.

В 1937 г. Тараки возвратился в Афганистан и некоторое время работал личным секретарем у крупного афганского бизнесмена Абдул Маджида Забули, одновременно учась в колледже государственных служащих. Затем в качестве мелкого чиновника работал в Министерстве экономики, Министерстве информации и печати в провинции Бадахшан.

С 1947 г. становится одним из активных членов руководящего и идеологического ядра политического движения «Виш зальмиян». После разгрома оппозиционного движения в начале 1953 г. Тараки был направлен в Вашингтон в качестве пресс-атташе афганского посольства. Но через шесть месяцев был отозван за публикацию в одной из американских газет антимонархической статьи. После возвращения в Афганистан был уволен с государственной службы, но не подвергся какому-либо наказанию со стороны правительства Дауда, хотя уже тогда он попал в немилость к последнему.

В 1953–1965 гг. жил на случайные заработки (в основном переводами с английского на дари) и активно занимался общественно-политической деятельностью. Написал ряд публицистических и литературных произведений («Скитания Банта», «Спин», «Белый», «Одинокий», «Крестьянская дочь» и др.). С начала пятидесятых годов поддерживал тайные контакты с представителями КГБ СССР. Считает себя убежденным марксистом, хотя очень далек от реальной обстановки. Сторонник захвата власти в Афганистане силовым методом. Участвовал в создании в 1963 г. политического ядра по организации партии «Объединенный национальный фронт Афганистана».

Характеризуется как собранный, организованный и дисциплинированный человек, что редко в Афганистане, но в то же время мягкий, идеалистически настроенный, честолюбивый и амбициозный, болезненно самолюбив, предпочитает, чтобы ему оказывались знаки внимания.

Владеет английским языком. Женат на Нур Биби Тараки. Детей не имеет, но в его семье постоянно воспитываются круглые сироты или дети из бедных семей».[73]

Нур Мухаммада Тараки лично и достаточно хорошо знал В. А. Крючков, возглавлявший в те годы советскую внешнюю разведку. Вот что он пишет в своих мемуарах:

«Это был широко образованный, обладавший большим жизненным опытом человек, наделенный к тому же недюжинным природным умом. Эти его неоспоримые качества сочетались, тем не менее, с явной политической близорукостью… Тараки рано начал проявлять склонность к литературе, написал много рассказов, очерков, статей, увлекался поэзией. Впрочем, на литературном поприще особой славы Тараки так и не приобрел — почти все его время и силы уходили на чиновничью работу. Он бывал за рубежом, более года состоял на службе в американском посольстве в Кабуле, рано включился в общественно-политическую деятельность… Он был в близких отношениях с X. Амином, а вот с Бабраком Кармалем расходился в политических взглядах».[74]

Последнее и не удивительно. Он и Бабрак Кармаль были представителями разных, причем полярных слоев афганского общества. И назвать их единомышленниками по революционной борьбе значило бы покривить душой. Они по-разному смотрели на революционный процесс. У каждого был свой взгляд, свои заветные цели.

…Постоянные распри с соседними племенами, споры из-за пастбищ, воды и дорог; личная вражда, нескончаемые стычки при отражении бандитских нападений — вот те атрибуты повседневной жизни, которые Н. М. Тараки впитал с молоком матери.