Кому на Руси жить

Я говорю, что и не думал напрягаться и интересуюсь как понять, когда Сварог души не принимает.

— На моих глазах такого случая не было, — отвечает Голец. — Но старики бают, будто некоторые, особенно черные души бог Сварог в свои угодья не пускает, такие тела не горят и не тонут и Мать Земля их не принимает — выталкивает.

Хотелось бы на сие чудо посмотреть, но ехидную усмешку усмиряю. Эти басни сродни россказням про русалок, леших и разных там кикимор. Фольклор, однако. Его лучше на смех не поднимать, могут не понять…

Пришедших помощников оказалось восемь. Восемь мужичков разного возраста, в промокших лаптях и рубахах по колено, с одинаковым выражением угрюмых лиц. Причем привел их один Криня, Завиду, по его словам, уже в деревне стало совсем худо и он остался в доме войта. Это и не мудрено, чел с только что отрубленными пальцами пропер пехом несколько километров, потеряв до этого порядочно крови, вот здоровье и подвело.

Моя собственная спина болит чуть меньше, но нагибаться и поворачиваться еще больно. Задрав мою рубаху, Рваный обнаруживает под ней здоровенную гематому во весь бок. Тащить кое- что смогу, но не объемное и не тяжелое.

Получивший заработанный золотой, Криня смотрит на меня снизу вверх преданными глазами бродячего пса, одаренного свиной сарделькой. Я ласково прошу его организовать погрузку добра в принесенные мужиками мешки, что он с энтузиазмом бросается выполнять.

Бур просит меня собрать в путь Миная и его подручного. Вместе с Мишей направляемся к пристанищу плененного главаря враждебной изыскательной партии.

— Вставайте, князь, вас ждут великие дела!

Какой я тебе князь? вскидывает брови Минай.

Такой же князь как и боярин, говорю и перстень ему под нос сую, чтоб подразнить.

Глаза Миная немедленно фокусируются на моей руке, в груди нарастает рвущийся наружу рык, щеки и усы трясутся от ярости. Колотит его где-то с полминуты, затем Минай закатывает глаза и шумно выдыхает.

Руки развяжи затекли, — говорит ровно, будто не его только что колбасило как оборотня в лунную ночь.

Обойдешься, говорю.

Боишься сбегу?

Не знал, что ты на руках бегать умеешь, хорошо, что предупредил. Лично мне на тебя глубоко наплевать, можешь хоть в космос улететь, я не заплачу. Дело в том, что я обещал Буру доставить тебя в город и обещание свое собираюсь сдержать.

Названный дядя Рваного невесело ухмыляется.

— Да разве от таких удальцов сбежишь? Вон как вы нас… Развяжи, не убегу. Я последний раз бегал в детстве от гуся, успел забыть как это делается. Пузо мешает коленки высоко задирать.

Здесь Минай прав, бегун из него, по всей видимости, никудышный.

— Развяжу, если скажешь зачем Тихаря убить просил?

Минай косится на своего смуглолицего товарища по несчастью. Я высвистываю Гольца, чтобы увел лишние уши подальше.

— Говори, нас никто не слышит.

Он еще немного мнется, просительно поглядывает на Мишу, приходится пнуть его по сапогу.

— Зачем, зачем… знал много, мог начать мешать, вот зачем.

— Нож в меня кидал твой человек?

— Мой. Сомневался я, что ты ничего не помнишь.

— Теперь не сомневаешься?

Минай молча вперился в меня темными барсучьими глазками. Я вдруг понимаю, что будь у него возможность, лежать мне сейчас кучкой обглоданных мелким зверьем костей. Вовремя я свинтил в разбойничью шайку.

— Значит, шел ты Тихаря убивать, — спрашиваю, хотя мне и так все понятно.

Минай охотно кивает и снова просит освободить ему руки. Я хочу знать как он поддерживал связь с Тихарем и задаю этот последний вопрос.

— Так вон, через него, — Минай уверенно кивает на снующего между деревьев Криню. — И брательника его, только тот прибитый какой-то, слабенький на голову.

Мы с Мишей переглядываемся и Рваный ножом режет путы боярского брата.

— Приглядывай за ним, — говорю Мише и иду в сторону где уже заканчиваются сборы.

Значит, не зря я Криню приберег, как чувствовал, что кадр он ценный и мысля у меня его поспрашать о том о сем была.

— Напрасно развязал, — бросает мне на ходу Бур, увидев Миная со свободными руками. — Это та еще лисица.

— Ничего, мы за ним присмотрим, — говорю. — Не переживай.

Тронулись под начало вечера, в эту пору все нормальные люди шагают с работы устало, как пелось в одной хорошей песне, только мы с Мишей в настоящей Древней Руси баклуши бьем.

Кроме меня и Миши Рваного каждый из нашего каравана что-то несет в руках или тащит на спине. Идем со снятыми бронями, при мне лишь меч и нож. Кстати сказать, Бур отдал мне меч одного из урманов. Он легкий, прочный, острый на конце и на три пальца длиннее того, что давал мне Рваный. Если идущий передо мной Минай думает, что я замедлю с пусканием этой красивой железки в дело, он крепко ошибается — сбежать я ему точно не позволю.

Двигаемся без приключений по топкой, временами чавкающей коричневой водицей, мшистой местности с редкой сосновой порослью и брусничными кочками почти до захода солнца.