Кому принадлежит будущее?

Трудно сказать, какая доля сегодняшней экономики основывается на удовлетворении наших желаний, а не потребностей, поскольку, как отметил Абрахам Маслоу[115], на наших глазах происходит смена парадигм. По самым скромным оценкам, к области желаний, переросших в потребности, следует относить не только индустрию развлечений, но и такие крупные отрасли, как косметика, спорт, досуг, туризм, дизайн, мода, гостеприимство, ресторанный бизнес, хобби, уход, эстетическая хирургия и большая часть гиковских забав.

Не столь важно, как трактовать деятельность этих отраслей – как удовлетворение потребностей или как исполнение личных желаний; в любом случае они будут монетизироваться посредством гуманистических вычислений вне зависимости от технологического прогресса. Когда роботы-домработники создадут других домашних роботов, которые смогут шить платья по выкройкам, найденным в интернете, возможность дальнейшей монетизации индустрии моды будет зависеть от полноты учета. В гуманистической информационной экономике учет будет полным, люди продолжат зарабатывать на жизнь в качестве модельеров, фотографов и моделей и смогут достичь благополучия.

Такая модель экономики будет охватывать больше сфер жизни, чем сейчас, так что дизайнеры по-прежнему будут зарабатывать деньги, даже если платья будут шить роботы на дому. Женщины, которые будут носить эти платья, возможно, тоже немного заработают на рекламе одежды, причем совершенно непреднамеренно.

Предположительно, в будущем на горизонте замаячат новые желания и потребности, которым не будет конца. Кто возьмется утверждать, какими они будут? Возможно, в придачу к рецептурным препаратам, которые будут получать из искусственных желез, появятся генетические модификации, которые помогут нам легче переносить космические полеты или наделят способностью к формированию сетей нейронов с целью стимуляции развития специфических способностей мозга, к примеру математической одаренности.

Что бы ни произошло в будущем, если контроль процесса может осуществляться в сети в виде информационных потоков, у нас появится выбор – монетизировать эту информацию или нет. Даже если сама идея денег исчерпает себя, у нас останется возможность решать, кому будут принадлежать полномочия и инструменты влияния – централизованным органам или непосредственно людям, создающим ценности. Причем выбор остается всегда, какие бы фантастические технологии у нас ни появлялись.

Если обесценить удовлетворение всеобщих желаний и потребностей, кроме потребностей всевидящего централизованного сервера-сирены, дальнейшее совершенствование цифровых технологий постепенно сотрет в порошок и капитализм, и демократию.

Больше нечего предложить?

«Научатся ли наконец облачные сервисы чему-то эдакому – например, переводить с английского на китайский и обратно или грамотно управлять “умным домом”? Однажды наступит день, когда нам больше не придется платить, чтобы облачные сервисы продолжали обслуживать нас по высшему разряду».

Ущербные, развращенные и ни к чему не пригодные люди будущего транжирят наследие былых времен, эксплуатируя машины, давным-давно запущенные поколениями предков, – с этого начинаются повести «Машина времени»[116] Герберта Уэллса и «Машина останавливается»[117] Эдварда Форстера.

Что примечательно, некоторые хорошо налаженные облачные сервисы постепенно будут все меньше зависеть от обновлений, поступающих от реальных людей. Допустим, что когда-нибудь будет достигнута та степень автоматизации, при которой они будут функционировать автономно, не обеспечивая авторских отчислений. Когда-нибудь настанет время, когда система изучит достаточно существующих англо-китайских переводов, чтобы самостоятельно генерировать новые переводы в обозримом будущем.

Тут впору высказать главное замечание: в условиях рынка не существует абсолютных критериев определения стоимости товара. Вся суть рынка – ситуативное ценообразование.

Никого не шокирует, когда кинозвезде выдают чек на огромную сумму всего за несколько реплик, произнесенных в фильме. Было бы логично предположить, что некоторые звезды блокбастеров в свое время получали по миллиону долларов за неразборчивое ворчание. Если окажется, что при удачном стечении обстоятельств его оценивают в миллион долларов, значит, столько оно и стоит.

Когда-нибудь ваше ворчание может помочь автоматическому помощнику выстроить эффективную тактику взаимодействия с ворчливыми людьми. Спустя десятки и сотни лет, когда глобальные или даже межпланетные алгоритмы перевода достигнут такого совершенства, что необходимость в доработке будет возникать лишь от случая к случаю, запись вашего ворчания, возможно, будет стоить миллион долларов. В наши дни такое предположение кажется странным, но попробуйте представить на своем месте охотника-собирателя, жившего тридцать тысяч лет назад, – с его точки зрения, ворчание звезды на экране, оцененное в миллион долларов, тоже выглядело бы странно.