Кому принадлежит будущее?

Если бы экономика функционировала безупречно, наша деятельность была бы всецело подчинена интересам человечества – или, по крайней мере, стремилась к такому порядку вещей, который считался бы единственно возможным идеалом экономической жизни общества. Таким образом, когда деятельность определенно расходится с интересами человечества, стоит поразмыслить, на чем основаны заблуждения, отделяющие экономические интересы игроков от реальных потребностей общества.

Я подозреваю, что эффект сирены уже сейчас порождает иллюзии, занижающие различные потенциальные выгоды, например пользу от квот на выброс углерода. Подобные квоты – один из возможных сценариев адаптации рынков к базовым потребностям общества в противовес таким бессмысленным проектам, как застройка пригородов пустующими домами.

Сама идея экономики основывается на принципе обратной связи, которая должна поступать достаточно быстро для принятия адекватных решений. Долгосрочные последствия глобального масштаба проявляются не так быстро. Введение углеродных квот продиктовано попыткой компенсировать запаздывание обратной связи.

Тем не менее при наличии сегодняшней непродуктивной и однобокой сети финансов существует вероятность, что катастрофические спекуляции и переплетение углеродных квот с производными финансовыми инструментами сведут на нет смысл этих квот. С другой стороны, если подобные махинации будут невозможны, введение квот столкнется с мощным сопротивлением.

Внедрением таких механизмов, как углеродные квоты, могут заняться правительства разных стран, однако не похоже, что они могут самостоятельно принимать решения в вопросах инвестиционных стратегий. Дело в том, что грязные дела приносят больший доход. Чтобы воплотиться в жизнь, углеродные квоты тоже должны стать отчасти грязным делом, но их спонсирует слишком много блюстителей альтруизма, которые не потерпят никаких авантюр. Из-за этого механизм углеродных квот с большой вероятностью никогда не заработает.

Двойной удар по «кидалову» и грязным делам

Экстравагантные экспериментальные идеи в области финансов – не всегда признак надувательства. Попытки решать проблемы климата все же предпринимаются. Именно поэтому я ратовал за применение новых нетривиальных финансовых инструментов в своей предыдущей книге[133]. Такие инструменты нам действительно нужны, но еще нужнее более честный и последовательный подход к сетевой экономике. Он может возыметь крайне полезный побочный эффект – новый подход сильно осложнит сохранение грязных дел в тайне.

Давайте рассмотрим, как работает старорежимное законодательство, направленное на борьбу с финансовым мошенничеством. Противники дерегуляции финансового рынка в США отмечают, что Великая депрессия представляла собой серию частых и разрушительных обвалов рынков, которая тянулась десятилетия. Законы, принятые в качестве ответных мер, казалось, оживили рынок и поддерживали условия для его функционирования ровно до тех пор, пока дерегуляция конца ХХ века не отбросила экономику обратно в первозданный хаос.

Нет полной уверенности в том, что возврат к прежней политике финансового регулирования будет оправдан, к тому же законодательству все труднее поспевать за развитием технологий. Едва ли изменение формулировок законодательства способно предусмотреть все потенциальные уловки программистов. Отказ от серверов-сирен в сетевой архитектуре, возможно, даст тот же эффект, что и старомодное финансовое регулирование. Однако после него можно будет пресекать на корню даже самые изобретательные сетевые схемы.

Если бы домовладельцам, взявшим ипотеку, полагалось что-то вроде авторских отчислений независимо от того, получена ли прибыль от кредитных средств, тогда не возникало бы проблем с чрезмерной задолженностью. Цена риска была бы установлена с самого начала, и инвестор, создавший риск, выплатил бы ее. Прибыли распределялись бы между теми, кто создает основную ценность, а именно домовладельцами, обязавшимися выплатить ипотеку. Экономическая симметрия предотвратила бы риски, которые несут инвесторы по причине непредсказуемого поведения других людей, при этом используя чужие деньги.

Более честный и подробный учет поставщиков данных, вероятно, мог бы достичь тех же результатов, которые ранее обеспечивало финансовое регулирование старого образца, но иным, не столь политизированным путем[134]. Если мы добьемся обязательной привязки источников данных к реальным людям, поставляющим эти данные, то в результате не только получим финансовое вознаграждение за предоставленную информацию, но заодно не позволим «кидалам» искусственно завышать стоимость данных.