Кому светит Большая Медведица (СИ)

Его попытка шутить расположила Эмилию к нему, и она покорно последовала за хирургом, единственно понимая, что не в состоянии сейчас правильно реагировать на окружающий мир.

В кабинете Володя налил себе и ей кофе, и достал из шкафа всё съестное, что накопилось там за три дни. Потом он извлёк откуда-то остатки коньяка и налил его отдельно.

Пейте, - пододвинул он обе чашки к девушке.

Она выпила их друг за другом, не задумываясь о порядке, и когда коньяк начал оказывать своё несомненное действие, расслабленно откинулась на спинку кресла.

Владимир Владимирович, - с раскаянием произнесла она, - простите меня за те ужасные слова. Я не желала Марату смерти.

За первыми словами полились вторые и, не будучи до конца откровенной даже с домашними, Эмилия рассказала мужчине всё о человеке, которого он только что прооперировал – всю историю их непонятной, трагической, пустой любви.

Владимир напряжённо слушал её, забыв об усталости. Молодая девушка, совершенно не зная его жизни, давала ответы на вопросы, которые мучили его последние месяцы. В его браке появилась трещинка, и с того дня, когда он сообщил жене, что никогда не сможет иметь детей, эта трещинка ползла по фундаменту их семейной жизни, поднимаясь по стенам некогда уютного дома и готовая превратиться в зияющую дыру, сквозь которую вечно будет дуть ледяной ветер. Когда Лена выходила за Володю, она планировала, что дети будут непременным атрибутом их совместной жизни, так же, как и Эмилии думалось, что Марат наполнит её земное существование романтической сказкой с приключениями. И вот Марата больше нет, а вместе с ним исчезла и таинственная, возвышенная любовь Эмилии. У неё остался прозаический Владлен, а у Лены – ещё более прозаический Володя, который не смог обеспечить даже самого естественного продукта супружеской жизни. Почему же, рассуждал Владимир, человеку свойственно любить узко, выстраивая для чувств загон, в котором оно пасётся, покуда растёт кругом трава? Ведь там, за прутьями, простирается лес, поле, бурлит жизнь... Владимир поймал себя на мысли, что не такой уж он и прозаический, если всё ещё в состоянии создавать аллегории, и от этого невольного комплимента самому себе ему сделалось тепло без кофе и коньяка. Он отставил чашку в сторону и сжал руку Эмилии. Она взглянула на него с раскаянием.

Любите Владлена таким, какой он есть, - просто сказал Кириллов.

Глава 59.

«Коллекционер»

Тимур слушал итальянскую польку Рахманинова, перематывая кассету каждый раз, как мелодия заканчивалась. В его воображении полька никак не вязалась с Италией; все её переливы, тон, ритм напоминали ему о встречах на озёрах, куда они часто уезжали с Аникой, пока было тепло. Он пел ей песни, она снимала его на видеокамеру – как жаль, что та кассета осталась у неё!

Полька в очередной раз закончилась и Тимур снова нажал «rewind». На террасу вышел невысокий полный мужчина, сейчас лишь отдалённо напоминающий мальчишку, с которым Наташа и Руслан познакомились в своё первое посещение Италии. Теперь Паоло приглядывал за их сыном. Он находил его ужасно интересным, но не понимал.

Сколько можно слушать одно и то же! – проворчал он. – Наши соседи скоро возненавидят твою польку. Ты хоть звук убавь!

Это не рок и не попса, как это можно возненавидеть? – возразил Тимур, но звук убавил. – Творения великих композиторов...

Даже самые прекрасные слова теряют свой смысл, если повторять их тысячу раз! – воскликнул Паоло, вовсе не желая вступать в спор; им, скорее, двигало сохранение доброжелательных отношений с соседями. – Тимур, ты музыкален, но иногда...

Когда приедет мама? – бесцеремонно прервал его мальчишка. – Это ведь она звонила сегодня утром по телефону?

Ты слышал? Я думал, ты спишь.

Я притворялся.

Паоло покачал головой, но Тимур спокойно – больше по причине безразличия к его эмоциям – выдержал взгляд итальянца.

Я не хотел тебя огорчать, - стал ласковым мужчина, заметив, что мальчик ведёт себя иначе, - Наташа сказал, что ей придётся заехать в заповедник и, возможно, задержаться там.

Тимур сник. Он снова один. Этот «оздоровительный» отдых порядком наскучил ему. Он тосковал по тем, кто остался в Петербурге: сёстрам, братьям, друзьям, даже соседям. Но больше всего он тосковал по Анике. Несмотря на разговор с отцом, ему так и не удалось избавиться от тяжёлых мыслей, пришедших к нему вместе с чтением дневника матери. За Стешу он больше не переживал, успокоенный словами Руслана, что сестра по-прежнему является членом их семьи и всегда останется таковою.