Кому в Раю жить хорошо…

Она с интересом наблюдала за великолепным перевоплощением. Голова чуть прояснилась, но ненадолго: расстояние и отсутствие солидарности не спасло: одежонка с черта слетела, и тотчас поняла, что лохмотья висят на ней. Движения стали такими же неуклюжими, голова – тяжелой, раскололась и начала трещать, пространство уплотнилось, без того тусклый свет померк. Ориентироваться стало еще труднее.

Манька насилу заставила себя не отключиться.

Она обозвала черта нехорошим словом и попробовала понять, о чем он думает, отравившись ядом ее прошлого. Ясно, что черт был не один: кто-то наблюдал за ним. Он был немного скованным, как было с нею, когда рядом появлялся чужой человек.

И не успела подумать, вокруг снова размножились тени, сливаясь с каменными выступами, и было: камни шептали неясно, размазываясь, как мысли черта, едва уловимые.

Манька прислушалась. Тени поднимались от каменных валунов, и стоило ей присмотреться, как тут же уползали в камень.

И она вспомнила…

Это была именно память, прерываемая моментами бессознательности. Еще одна подробность из ее собственной жизни – еще один шаг на свою землю. Она торопилась поднять ее, пока земля вампира не завалила ее своими откровениями, наслаиваясь на образы из памяти и закрывая ее собственную жизнь.

– Зачем? Пусть спит! Надо снять с нее одежду, – голос прошептал тихо.

– Не-ет, это не только мне, это и вам надо. Пусть ползает перед нами!

– Карты ее… карты давай! Заставь ее жрать! Провод загни, в ногу… Разряд!

– Давай, подбирай, ешь! – она почувствовала, как ногу пробило током, а тень, стоявшая перед нею, пнула ее носком ноги в лицо, выплюнув слова через зубы.

– Подожди, она так подавится, подними голову, я дам ей водой запить.

Сначала Манька почувствовала привкус бумаги и удар зубов о стеклянный край стакана. Спустя мгновение с ужасом обнаружила, что подбирает рассыпанную колоду и есть карты одну за другой. Кто-то в это время сидел на ее спине, хлопая рукой по заду и подгоняя. Внезапно по ноге прошел еще один разряд, боль достала до сердца, и ушла через позвоночник.

Раздался вопль. Разряд достал седока, и тот свалился, волоча за собой ногу.

– Ах ты сука! – он вскинулся, хотел заорать на нее, но перевел взгляд на того, кто держал провод – скривился, схватившись за бедро: – О-й-й-й!

Она лежала, скорчившись, на полу. В ногу ударили током еще, и еще.

– Сдурели! Мы же ее убьем! – кто-то выхватил провода у того, кто держал их, из рук.

– Брось, первый раз что ли? Не такой он сильный, – провод вернулся к первому человеку. – Давай, ешь! – Ее схватили за волосы и пригнули голову к земле. Кто-то вложил ей карту в руки, поднес ко рту.

Так вот почему она забыла про колоду! Теперь она точно вспомнила, что они не лежали в столе. Их там не было. глаз за них не зацепился, когда она собирала свои вещи. Но почему-то не обратила внимания.

Каким-то образом их вынули из памяти.

Наверное, не только карты…

Среди угрожающих расправами заметила двух сослуживцев – девушка и молодой парень.

На работу парень устроился дня на четыре позже, и сразу стал хватать ее за руку, стоило ей разложить бумаги. Он мешал работать: бесцеремонно садился рядом, рылся в документах, наблюдая за каждым ее движением, всем своим видом демонстрируя подозрения. Он раздражал ее, но начальство смотрело на него благосклонно, и Манька ему не мешала, но в его присутствии чувствовала себя скованной и начинала делать ошибки.

Девица сидела этажом ниже. Говорили, что она писала заявление на ее место, и никто не сомневался, что именно она займет эту должность. Манькино появление стало для всех сюрпризом. И конечно, она затаила обиду, заражая коллег: рабочий человек в деревне мог еще какую-никакую работу найти, а безусым менеджерам и секретарям места не было нигде – и каждый выживал, как умел.

Выживать умели все, кроме нее – ее выживали отовсюду.

Остальных она видела первый раз. Может быть, кто-то мелькал в коридорах, но она редко запоминала случайные лица. Немного позже зашел мужчина.

А вот его она узнала сразу!

Она не собиралась проситься на шахту. Не думала. Не мечтала. Ее прислали с бумагами, которые именно этот мужчина должен был подписать.

Мужчина оказался тем самым человеком, который побывал у них в деревне и расспрашивал ее о местных жителях…

В огромном кабинете с окнами во всю стену, он усадил ее в мягкое кожаное кресло и велел принести чашку кофе, а после заговорил. Голос у него был мягкий, слегка обеспокоенный, и голос его показался ей знакомым. Казалось, она могла его слушать и слушать. Язык развязался сам собой – мужчина располагал к себе. Если он и был вампир, то такой вампир, который переплюнул боголепием остальных.

Мужчина удивленно вскинул бровь, когда немногие ее рассуждения достигли его уха. Он спрашивал, она отвечала. Предельно откровенно. Ни разу не сбилась. И когда он привел ее в кабинет, усадил за стол и сказал: он твой, а с твоим работодателем я договорюсь – она была горда.

Первый раз ее оценили по достоинству…