Конь бледный (СИ)

В отличие от представлений обычного гражданина, обывателя, далекого от действительности, окружающей боевого офицера, никакого огнестрельного оружия Николай дома не держал. Даже охотничьих ружей. Когда-то он очень любил пострелять, с удовольствием брал в руки новые модели огнестрелов, наслаждаясь их красивыми формами, хищным видом, радуясь способности того, или иного ствола выбросить содержимое патрона с невероятной, почти космической скоростью. Теперь, по прошествии более десяти лет, он уже не любил оружие. И никогда не любил убивать.

И это только в плохом кино у офицера спецназа дома хранится арсенал всевозможного, часто самого современного оружия — на самом деле, каждый шаг бойца, находящего на задании, контролируется теми, кому положено это делать. После выполнения задания сдается все оружие, все снаряжение, и тайно протащить «беретту», или какой-нибудь «дезерт-игл» совершенно невозможно. Да и не нужно. Не война ведь, зачем здесь оружие? В мирное-то время?

Николай поиграл желваками на впалых щеках, достал из жилетки коробочку с кольцом, браслет с изумрудами, положил их на стол. Тоже — Нюське. Стоят эти штуки очень даже прилично.

Как протащил? Так не оружие ведь — почитай, трофей. Начальство не поощряло мародерство, но ведь это и не мародерство — забрать у духа, или игиловца — разве это грабеж? Пачку — другую баксов, колечко, цепочку — тем более, что часть трофеев перепадала и командирам… чтобы глаза закрывали. Нормальная практика, должен же человек как-то жить? Зарплата хорошая, да, но домик за городом на нее не выстроишь, а каждый день ходить между жизнью и смертью — как-то ведь должно компенсироваться?

В общем — оружие нельзя, а вот такие приятные мелочи — можно. Только вот не так уж и часто они попадаются. Большинство из бородачей просто голодранцы, наживаются их командиры, эти же регулярно отправляются к гуриям на тот свет, не успев и как следует пограбить. Впрочем — а кого грабить-то? Кого можно было грабить — давно разграбили, или же они сбежали от войны. Чудо, что попался такой вот «денежный мешок» — пачка баксов, около двадцати тысяч, побрякушки. Другое колечко отдал полковнику Семину — типа, для жены! Надо было видеть, как загорелисьу него глаза — жадноват, полковник-то… да и вообще мудак. Не настоящий офицер — кабинетник. И кто его поставил командовать разведкой? Впрочем — это теперь без разницы — кто поставил. Его, Николая, теперь это не касается. Совсем не касается.

Прислушался — рыдания стихли, журчала вода. Николай сдвинул брови, хотел встать — мало ли, что она там делает?! Не дай бог… Но вода перестала журчать, зашуршало полотенце, зашлепали босые ноги. Успокоился.

Задумался — правильное ли решение он принимает? А как же Нюська? С ней что будет? И тут же усмехнулся — Нюська, на минуточку, уже взрослая женщина! Небось и любовник есть, неизвестно какой по счету! В европах — там этому быстро учатся!

Впрочем — и в России тоже. Запад, он как запах дохлятины — пропитывает все, чего коснется. После девяностых молодые-ранние быстро выучили урок, преподанный им западной демократией. Это сейчас пошел возврат к истокам, к здоровому образу жизни — во дворах появились турники, брусья, на которых здоровые, чистые, не пахнущие табаком и пивом парнии девчонки крутят сальто. Это сейчас пропагандируют любовь до гроба, во главу угла ставят семейные ценности, а тогда… тогда — свободная любовь, отрицание извечных духовных ценностей, все, как там, в Лондонах-Парижах, в Нью-Йорках-Лос-Анджелесах. Спохватились, наконец-то… только не поздно ли?

В общем — не пропадет Нюська. Не такой она породы! Зиминского рода, крепкого!

И тут же скривился — эх, Валька, Валька! Ну как ты могла?! Почему не дождалась?! И снова прошибла мысль — не сама! Точно — не сама! Не могла Железная Валька, как он ее в шутку называл, дезертировать, бросить их с Нюськой одних! Убили ее, точно.

— У природы нет плохой погоды… — ожил Валькин телефон, и Николай построжел лицом: снова — они?! Точно! Они. Ведь сказал же — завтра!

— Слушаю… — бесстрастный голос Николая впитался в трубку, и оттуда послышался резкий, какой-то скрежещущий голос девицы:

— Это кто? Мне нужна Федосова Валентина!

— Я ее брат.

— Брат? А куда делась должница?! Вы знаете, что она должна около тридцати миллионов рублей?! Вы вообще там башкой думаете?

— Думаем — спокойно ответил Николай, вцепившись руками в крушку стола. Ему хотелось удавить наглую суку. Нет — не удавить — просто порвать ее на части! Вырвать руку, а потом этой рукой забить гадину до смерти!

Он даже представил эту картину, и с минуту сидел, тяжело дыша, прогоняя красную пелену от глаз. Накатило. Опять накатило! Проклятая контузия…

— Да вы понимаете… С вами будем говорить не так… Вы пожалеете…

Наглая девица распиналась, заводясь от своих слов, но Николай ничего не отвечал, окаменев, похожий на статую мыслителя, высеченную скульптором Роденом. Наконец, он справился с собой, и перебивая разошедшуюся девицу, веско сказал: