Конь в стихах

Ирина Конева Конь в стихах

Космос в нас

Мы мир хотели видеть таким, каким его создал Бог:

Девственно чистым, без лоска и без прикрас.

Как и свой дом покидая, выходя по утру за порог,

Мы хотели, чтоб в нас люди видели только нас.

Мы жить хотели так, чтоб нас помнили и через годы.

Не воровать и не клянчить, не врать про свои неудачи.

А что-то создать, стать первыми в своем роде,

Но славы и денег мы все хотели тем паче.

Мы хотели покорять океаны и на ракетах устраивать ралли.

В 16 лет называться взрослыми, самим принимая решения,

Но с носом, разбитым в драке, бежали плакаться маме,

А она, утирая нам сопли, нас готовила к новым свершениям.

Хотели сверху смотреть на звёзды. Может, их трогать руками.

И хвалиться друзьям, обижаясь, что им в рассказы не верится.

А мы бы им суп наливали из тюбиков с колпачками.

Но мы задираем головы и находим одну лишь медведицу

Мы хотели походить на героев, о которых написано в книгах.

Чтобы вращалась Земля вокруг нас, а не какой-то оси.

Искали в себе таланты, как экстрасенсы в детях индиго.

И громко кричали: "Поехали!"-садясь пьяными ночью в такси.

А если бы Юрий Гагарин, оторвавшись от мамкиной юбки,

Хоть раз у себя бы спросил: "А я сделал это не рано?"

То вместо Вселенной, и не 108 минут, а сутки,

Как и мы, на боку, он бороздил бы диваны.

И если бы мы не просто хотели, а сразу становились серьёзными,

И этот мир принимали чистым, без лоска, без лишних прикрас.

Мы знали б точно, что может быть только поздно. И

"В космосе мы," – слышали чаще ванильного "Космос в нас".

О России

Писать о России, как деньги просить на паперти:

Заманчиво и беспроигрышно, но боязно и смешно.

Когда крест под рубахой, а в голове ни единой заповеди,

Когда в грудь кулаком, прикрывая рукой грешок.

Когда в дыму сигаретном как берёзки ты женщин гладишь.

Не зная имени их и отцовского не ведая роду,

Ссылаешься на высшую степень любви, мораль лишь

Оставляя за рамками веры в Бога, вкусив свободу.

Когда в душу ты мрак пускаешь, щурясь от яркого света,

Не забывай, что и ты во плоти. И ты из небесной тверди.

И что стучимся в закрытые двери мы, дети Гетто,

Пока ты как Всевышний читаешь нам проповеди о милосердии.

Желая жизни в просторах нашим с тобою потомкам,

Представляя детей босоногих в пшеничных полях России,

Искренне веря, что за каждым чёрствым подонком

В облике не Христовом явится личный его Мессия.

И с Патриархом Московским и всея Руси призывая

К православию и защите веры от ереси,

Новый косяк забиваешь в баре или соседском сарае,

Патриотично вливая в себя бутылочку Хеннесси.

Когда ты маленький

Ты говоришь: "Ну, будут теперь другие.

Завязывай, долог наш век".

А мне важно, чтобы в моём взрослом мире

Был ты, понятный мне человек.

Когда ты маленький, тебе всегда хорошо.

Не нравится на вкус лишь зубной порошок,

Кисель, рыбий жир и манка,

Но тебя катают на санках.

Ты в шапке старшей сестры или брата,

Тебя везут, а куда тебе надо?

Тебе никуда, у тебя нет ещё планов.

Тебе шесть и тебя называют славным.

У тебя нет забот, ты всегда под защитой,

Могут лишь наказать за кисель разлитый.

Во дворе ты гуляешь целое лето

С братом. И с вами ещё два соседа.

Ты никуда не спешишь, не замечаешь, что в мире,

Главное, чтобы мир был в квартире.

Но вот боишься сдавать кровь не только из вены.

И считаешь, что школьные лишь есть перемены.

И если съедет твой друг в соседний район,

Просто будешь гулять теперь с братом вдвоём.

Но ты не видишь ни в чём вселенской проблемы,

Кроме болячек извечных на каждом колене.

Когда вот так корочку сковырнёшь…

И ты не очень умеешь угадывать ложь.

А потом вырастаешь, и всё по-другому,

И на других местах корочки больше знакомы,

Они не видны, ты их прячешь нарочно.

Одно хорошо – тебе всё теперь можно.

Можно летать и пить, сколько влезет,

Можно пельмени под майонезом,

Можно деньги платить и не сдавать кровь из вены.

Вот только нельзя избежать перемен нам.

Нельзя изменить ход событий взросления,

Не замечать наших друзей преступления,

Игнорировать смену начальства на службе,

И если друг уезжает, заканчивать дружбу.

Малыши вырастают и становятся грустными.

Их души переполняются чувствами.

Я внутри всё тот же наивный малыш,

Но не люблю перемены. Ну, почему ты молчишь?

Мне тут приснилось, что ты переезжаешь в Иркутск.

Ты вот переезжаешь, а я опять остаюсь.

И переедет мой друг,

Пусть образно и поближе.

Господи, извини, что я вслух,

Но как же я всё это ненавижу.

Январское

Еще не тронутый следом новогодний утренний снег

Мне дорогу домой разукрашивал кипенно-белым.

В пять утра мне не встретился в сквере ни один человек.

Лишь отрезвляющий снег со мной шёл по улице смело.

Поцелуями мчались снежинки к линии моих губ,

Стремительным вихрем мысли неслись в голове.

Позади оставалась ночь отпечатками в памяти грубыми.

Больше не было смысла врать ни другим, ни себе.

Каждый сам расставлял по местам всё и делал на этом акценты,

Не боясь ни обид, ни последствий, ни удивлённых глаз.

Мужчины срывали овации, мальчишки – аплодисменты.

Как жаль, что не было первых в эту ночь среди нас.

Оседали духи мужские на шеях прекрасных женщин,