Конаково. Хроники одной любви

Максим твердо решил вступить с Аськой в интимную связь. Их отношения после возвращения из Конаково застыли в очень неуверенной позе. Аська большую часть времени была задумчива, и Максиму стало все труднее находить с ней общий язык.

В пятницу он приехал к ней с литровой бутылкой кубинского рома. Поначалу Аська пила неохотно, нудно собирая огромный пазл, но потом разошлась и даже помогла сочинить очередной нонконформистский стих:

Ударив в морду кулаком.

Разбитая до основания,

Забитым в глотку косяком.

Ей снятся море и козлы.

Ей снятся горы и цветы.

Ногами попирая нечисть,

Идешь ты в Город Золотой.

– А у меня, кстати, ГОМК²⁰ есть, – ГОМК конечно был не кстати, а специально выкраден в больнице и заботливо припасен к сегодняшнему дню.

Максим думал, Аська будет ломаться, но она с явной радостью согласилась слегка расширить горизонты сознания. Сам он пить не стал, а ей налил от души в чашку с чаем целую ампулу.

Через несколько минут Аська поплыла. Ее голова слегка покачивалась, по лицу бродила бессмысленная улыбка. Красные губы раскрылись, обнажая ровные белые зубы, влажно поблескивающие в полумраке комнаты. Дыхание участилось, с каждым выдохом из-за рта вырывался негромкий стон. Казалось, что ее ласкает невидимый любовник.

Максим раздел ее и положил на кровать. Аська не сопротивлялась. Раздевшись сам, он прилег рядом, обнял ее и начал целовать. Внезапно что-то промелькнуло в ее глазах. Максим заметил короткий миг отчаянья, быстро сменившийся тупой покорностью. Но он уже не мог продолжать. Дело было не в ней, что-то другое остановило его. Он оделся и оттащил Аську в ванную. Напоил ее теплой водой из под крана и засунул два пальца в рот. Ее долго рвало, потом они выпили чая, и пошли гулять.

Максим долго шел молча, собираясь духом, но потом решился:

– Ась! Выходи за меня замуж!

Девушка шла, не глядя по сторонам. Казалось, она не слышала его предложения, или была все еще очень далеко от этого места. Медленно остановившись, она повернула голову в его сторону. Ася стояла чуть выше его, высокая, с бледным неподвижным лицом, влажными от слез глазами. Глядя на него сверху вниз, она сказала:

– Ты знаешь, я не могу принять твоего предложения.

И все! И не слова больше! Максим бился как в стену, но она не произнесла ни звука.

***

Больше они не встречались.

Максим искал утешения в алкоголе и женщинах. Он стал циничным хамом. Однажды медсестра, которую он факал всю ночь, пригласила его в театр.

– Там трахаться неудобно, – был короткий ответ.

Максим катился вниз, и ему не за что было зацепиться. Все вокруг были для него чужими, а Аська… Аська отвернулась и, засунув руки в карманы, не хотела ему помогать. Он не звонил ей, не искал встреч, понимая, как был глуп и неправ с ней, но каждый раз возвращаясь в мыслях к их несостоявшимся отношениям, он винил во всех несчастьях ее тупое упрямство и ничем не оправданное абсолютно бестолковое женское видение счастья.

***

Ему не сказали, что она заболела и лежит в больнице. А когда Максим узнал и собрался ее навестить, то опоздал даже на похороны.

…Сексуальная кошка на облаках

Блаженная фея добра

Ласкающей звёзды

Оставляю тебя на небе…

Армен Сергеевич Григорян. Sexy Cat.

Кода

Собранье зол его стихия.

Носясь меж дымных облаков,

Он любит бури роковые,

И пену рек, и шум дубров.

Меж листьев желтых, облетевших,

Стоит его недвижный трон;

На нем, средь ветров онемевших,

Сидит уныл и мрачен он.

Он недоверчивость вселяет,

Он презрел чистую любовь,

Он все моленья отвергает,

Он равнодушно видит кровь,

И звук высоких ощущений

Он давит голосом страстей,

И муза кротких вдохновений

Страшится неземных очей.

Михаил Юрьевич Лермонтов. Мой демон.

Иллюстрация на обложке:

Весенняя вакханалия. Константин Маковский. 1891 г.