Конан и честь империи

Рана в бок оказалась на поверку сущей царапиной, он уже и забыл о ней. Магическое кольцо, лежащее где-то в тайничке у стигийской девчонки, – это, конечно, более серьезно, но, в сущности, плевать и на него. Кольца, амулеты, талисманы пускай развлекают недоучек вроде Эгарнейда, магу высшей ступени посвящения достаточно могущества, заключенного в нем самом. Замки на обитых железными полосами дверях, вооруженная стража?.. Чепуха, при желании Крэган уже давно мог бы покинуть свое узилище. Тогда в чем же дело?

В том, что тщательно подготовленный опыт Унтамо пошел вразнос, притом самым неожиданным, кровавым, пугающим образом. В торопливо скрывшихся под землей двергах, между изрядными прибылями с Ярмарки и повальным бегством выбравших последнее. В древней, чуждой и мрачной магии, внезапно обрушившейся на Вольфгард – Крэган чуял ее яснее, чем запах гари на свежем пепелище. Более всего настораживало то, что он, как ни старался, не мог опознать это загадочное колдовство. Настораживало настолько, что магик присоветовал послу Великой Халоги с большей частью присных тайно покинуть пределы Пограничья чуть более седмицы тому – в результате чего толпа горожан осаждала полупустую усадьбу – и сбежал бы сам, если б не стигийская ведьма со своим дружком. Впрочем, возможно, оно и к лучшему. В конце концов, трудно представить место более безопасное, чем замковая цитадель. Не потому ли, смиряя нетерпение, он и мирился с теснотой убогой комнатушки на самом верху крепостной башни, что…

В следующее мгновение указательный палец на правой руке Крэгана свело короткой судорогой.

Палец был мертвым – серый, костяной, неподвижный, немного длиннее прочих. От него на ладонь, постепенно выцветая и сходя на нет, расползалось сухое пятно омертвелой кожи, грозившее со временем охватить всю руку и перебраться дальше. Ему Крэган Беспалый был обязан своим прозвищем. Итог долгой, дорогостоящей и чудовищно болезненной магической церемонии, высохший палец позволял магу собирать и направлять Силу, успешно заменяя отобранное Ренисенб кольцо. Правую руку гиперборейца пронзила острая боль. Охнув, он непроизвольно накрыл правую ладонь левой, и в тот же самый миг до его слуха донесся жуткий вопль, крик боли и ужаса, долетевший даже сквозь толстые стены и дубовые доски двери.

Кричал Эгарнейд. В соседней комнате что-то покатилось с грохотом и звоном, раздался протяжный скрип – так могла бы скрипеть тяжеленная кровать, точно такая, что и в камере Крэгана, если бы у кого-то нашлись силы сдвинуть ее по деревянному полу на пару локтей. Крик оборвался булькающим звуком, и сразу вслед за тем гипербореец услышал другой звук. Звук этот – сиплый трубный рев, в коем смешались триумф убийства и торжество зверя, настигшего добычу – был бы уместен в диких болотах Ямурлака или пиктских лесах, но ни в коем случае не в коронной цитадели столицы Пограничья. Одновременно дверь, ведущую в комнату Крэгана, сотряс тяжелый удар.

Гипербореец попятился, не сводя глаз с дверного проема. Пятился до тех пор, пока не уперся спиной в противоположную стену. Впрочем, комнатка была чересчур мала. Пять шагов от стены до стены. Один прыжок. Для той твари, что ревет за стеной, конечно же, хватит единственного прыжка. Чувствуя, как вдоль хребта скользнул предательский холодок, Крэган покрепче утвердился на ногах и сухим указательным пальцем, как магическим жезлом, принялся чертить в воздухе перед собой защитный знак.

Дверь содрогнулась опять, но прочные доски выдержали и этот натиск. Тварь, ломившаяся в комнатку, издала высокий вопль разочарования. Несмотря на отчаянное положение, маг криво усмехнулся, дивясь тупости неведомого противника. Изнутри на двери запоров не было. Снаружи она закрывалась на простой засов, отодвигаемый одним движением руки.

За окном снова сверкнула молния и донесся громовой раскат, столь же могучий, как и предыдущий. Что-то острое заскреблось по железным оковкам и мореному дубу, раздался лязг, и дверная створка распахнулась резким толчком.

Крэган ожидал увидеть если не человека, то по крайней мере нечто человекоподобное. Однако вместо этого в колеблющемся свете коридорных факелов его взгляду предстало существо в виде гигантской ласки, темно-палевого окраса, с широкими когтистыми лапами и мордой, являющей чудовищную пародию на человеческое лицо. Тварь прыгнула прямо с порога, развернувшись из напружиненного клубка с непостижимой гибкостью, и с размаху врезалась в незримую стену перед гиперборейцем. Еще одна фигура, двуногая, но явно нелюдских пропорций, возникла в дверях, заслонив собой свет.