Конан и дар Митры

Свора сцепилась. Кое-кто сразу добрался до горла ближайшего соплеменника и теперь бешено душил его, не обращая внимания на то, что задние ноги и бока рвут клыки соседей. Меж камней перекатывались клубки из пяти-шести грызущихся псов; их шкуры, черные, коричневые и серые, начали окрашиваться алым. Кровь выступала вначале точками, затем пятнами и, наконец, потекла потоком, заставив дерущихся совсем освирепеть. Мастафы пустили в ход когти, иногда поднимаясь на задних лапах, словно медведи; полетели клочья шерсти, на тощих ребрах вспухли кровавые рубцы. Жалобный вой придушенных стал переходить в смертельный хрип.

Несколько собак не участвовали в этом побоище. Вероятно, то были вожаки, самые крепкие и сильные псы, питавшие друг к другу давнюю неприязнь; сейчас они кружили парами на периферии всеобщей свалки, выгадывая момент для атаки. Конан видел, как большой черный мастаф метнулся вперед, вцепившись в загривок пестрому; тот опрокинулся на спину, терзая живот противника тупыми когтями. Пока черный расправлялся с пестрым, к нему подползал здоровенный пес с истерзанными ногами и откушенным ухом. Подобравшись ближе, он, будто примеряясь, несколько раз разинул огромную пасть, затем с неимоверным усилием приподнялся; миг - и его челюсти сомкнулись на позвоночнике черного. Тот жалобно, придушенно взвыл, не разжимая клыков, и вдруг словно переломился у самого таза, привстав на передних лапах. Одноухий тут же вцепился ему в живот.

Некоторые клубки стали распадаться: одни мастафы оставались с остекленевшими глазами на песке, политом их кровью, другие, шатаясь, слепо брели вперед в поисках новых противников. Странно, подумал киммериец, что они не терзают трупы; видно ярость, вселенная в них Шеймисом, превозмогала голод. Он скосил глаза на демона. Его слуга выпрямился во весь рост на самом краю скалы и слабо помахивал крыльями, словно разгоняя жаркий воздух. Крысиная мордочка духа сумерек казалась весьма сосредоточенной, руки были вытянуты вниз, узловатые пальцы безостановочно шевелились, как будто Шеймис сучил тонкую пряжу. Иногда он морщил нос, и верхняя губа вздергивалась, обнажая мелкие острые зубы; в такие моменты рев и рык под скалой вспыхивали с новой силой.

Решив не отвлекать демона, Конан вновь уставился на поле битвы. Теперь он не испытывал к мастафам прежней ненависти, поскольку никто из этих огромных зверей не мог уже покуситься на его собственную плоть и кровь; он развлекался зрелищем, размахивая руками, поощряя пронзительным свистом наиболее удачливых бойцов. Эти псы походили на рыжеволосых обитателей Ванахейма, обуянных боевым безумием, и так же, как берсерки-ваны, отправлялись сейчас один за другим в свою Валгаллу, к своим четвероногим сородичам, уже скалившим клыки в предчувствии грандиозного побоища. Они, эти псы, и мертвые, и умирающие, заслуживали уважения, ибо встретили свой конец в битве, как полагается настоящим воинам и как надеялся когда-нибудь расстаться с жизнью сам Конан. И потому он подбодрил их - тех, кто еще мог двигаться и сражаться - долгим улюлюканьем, похожим на волчий вой в зимних киммерийских горах.

Несколько сведенных судорогой глоток испустили в ответ предсмертный хрип. Юноша взглянул на Шеймиса; фигура демона уже не выглядела напряженной, крылья опустились, а лице застыло обычное жалобно-унылое выражение.

- Пожалуй, можно спускаться, - произнес киммериец.

- Можно, - подтвердил сумеречный дух. - Но ты все же держись от них подальше, хозяин. Живучие твари, клянусь горшком, в котором я отсидел целую вечность! Вдруг бросятся...

Конан молча подошел к краю утеса и полез вниз. Он не боялся издыхающих псов; теперь они были лишь грудами окровавленного мяса, над которыми уже вились большие сизые мухи. Шеймис, ойкая и покряхтывая, спускался следом за хозяином, помогая себе взмахами кургузых крыльев на самых опасных участках. Впрочем, скала, хоть и почти отвесная, была невысокой - в три-три с половиной человеческих роста.

Оказавшись у подножья, молодой киммериец сразу подобрал несколько камней, потом вдруг отшвырнул их и хлопнул себя по лбу, словно осененный какой-то новой идеей.

- Слушай-ка, приятель! - вытянув мощные руки, он отодрал Шеймиса от скалы и поставил рядом с собой. - Мне нужно какое-нибудь оружие! Что-нибудь попроще, чтоб ты не слишком напрягался.

- Саблю? - спросил демон, с опаской поглядывая на собак. Некоторые их них еще шевелились, и тут, внизу, Шеймис вроде бы чувствовал себя не слишком уверенно.

- Нет, не саблю, - Конан замотал головой, и черные длинные волосы его взвихрились. - Я же сказал, что-нибудь попроще... ну, дубинку или пращу... лучше и то, и другое.

- Дубинку... пращу... - пробормотал сумеречный дух; его руки нерешительно шевельнулись, творя магические пассы. - Попробую, хозяин... Палку-то я смогу сотворить... а вот пращу...

- Да что ж в ней сложного? Не жареный баран на золотом блюде, киммериец ухмыльнулся. - Кожаный ремешок, и все! Только смотри, чтоб был попрочнее!

Бах!