Конан и дар Митры

Он невольно отскочил, когда на землю грохнулась дубина. Вышла она на славу: длиной в три локтя, с утолщенным концом и, кажется, из дуба. Конан поднял ее, затем с силой стукнул о скалу. Палка выдержала, не сломалась.

- Теперь давай пращу! - повелительным тоном потребовал он.

После нескольких попыток Шеймис изготовил нужное метательное орудие гибкий ремень, расширявшийся посередине, на вид довольно прочный. Юный киммериец тут же устроил проверку, с двадцати шагов перебив хребет издыхающему псу, и одобрительно кивнул. Теперь, с дубинкой в руке и пращой за пазухой, он чувствовал себя куда уверенней.

- Сумка, - произнес он. - Еще мне нужна сумка, чтобы сложить камни.

- Помилуй, хозяин! - взмолился покрытый испариной Шеймис. - Собаки-то уже почти передохли! С кем ты собираешься воевать?

- Не с ними, конечно. - Конан запустил очередной снаряд в соседнюю скалу, и галька, врезавшись в белесый известняк, выбила лунку. - Мне бы добраться до лба этого Неджеса... - Он снова раскрутил пращу, метнув камень.

Шеймис сел там, где стоял; тощие руки его дрожали.

- Слушай, господин мой, - начал он враз охрипшим голосом, - что ты задумал? Один раз мы убрались от колдуна... вернее, я убрался и смог тебя выручить... Но если ты опять хочешь к нему вернуться... если ты... Да он же меня развоплотит! - внезапно взвизгнул дух. - Развоплотит или засадит в горшок! И что ты будешь тогда делать? Думаешь, у него собак не хватит, чтобы разорвать тебя в клочья? Да у него же в поместье целая свора!

Конан, приставив ладонь ко лбу, глядел на море - туда, где за чередой пенных волн лежал славный город Шандарат, со своими дворцами и базарами, домами и мастерскими, стенами и башнями, харчевнями, лавками, верфями и свалками. Еще не так давно, сидя в одиночестве на вершине скалы, он обзывал себя последним болваном и клялся, что близко не подойдет к шандаратским воротам, а уж к дворцу проклятого колдуна - тем более. Но ситуация переменилась; теперь он был сыт, кое-как вооружен, а клыкастые мастафы, собиравшиеся поживиться его плотью, издыхали среди камней и на песке.

Да, ситуация переменилась! И сейчас он чувствовал не страх перед ужасающими магическими способностями Неджеса, а холодную ненависть, приправленную самыми практическими соображениями. Этот тощий маг, эта стигийская вонючка обобрал его! Мешок с золотом, отличный меч, сапоги... Неважно, что это добро разделили меж собой люди колдуна: все равно Неджес был - и оставался - первопричиной и поражения, и последовавших за ним потерь.

- Мне бы один лишь миг... - словно завороженный, пробормотал юноша, стискивая пращу. - Один миг, Шеймис, - и я всажу камень прямо в лоб этому ублюдку...

- Не будет у тебя этого мига, мой господин, не надейся! - снова взвизгнул демон. - У Неджеса больше заклятий, чем волос на твоей голове! И заклятья те - одно другого страшней! Настоящий черный маг, предупреждаю тебя...

Молодой варвар перевел взгляд с морских горизонтов на своего слугу.

- Черный маг, говоришь? - Голос его был негромок, но в глазах застыло какое-то странное напряжение, делавшее юное безбородое лицо словно бы старше и значительней. - Значит, черный маг? Что же ты думаешь, я так и буду всю жизнь бегать от черных магов? Их в мире полно - и в Гиперборее, где расколошматили наш отряд, и в Ванахейме, в Заморе, Стигии, Шеме, Офире, Немедии... и в далеком Кхитае, как говорят... во всех странах севера и юга, запада и востока... Может, когда-нибудь я их всех... - Он стиснул огромный кулак и грозно нахмурился. - Нет, Шеймис, я этого Неджеса так не оставлю!..

- Не оставишь, - с гримасой сожаления согласился сумеречный дух, это я уже вижу. Но кто мешает разобраться с ним потом? Когда ты будешь старше, опытней и сильней?

- Нет, - твердо произнес Конан, - я сделаю это сейчас. Завтрашней ночью, если ты придумаешь, как нам добраться до берега.

Задача эта оказалась непростой. Конан желал получить лодку - с мачтой, парусом и парой весел, - но то, что выходило у Шеймиса, никак нельзя было счесть шедевром кораблестроительного искусства. Дело не только в том, что три или четыре сотворенные им ублюдочные посудины оказались кривобокими, тяжелыми, как колоды, и неповоротливыми, словно корыта; они еще и немилосердно текли. Конан не сомневался, что любая из них затонет в сотне шагов от берега, что было бы весьма неприятно - в водах Вилайета водились небольшие, но чрезвычайно прожорливые акулы. Серо-стальные плавники этих тварей сейчас мелькали среди волн, и киммериец вскоре сообразил, что они несут дозор здесь постоянно - в ожидании несчастных, пытающихся спастись в воде от собачьих клыков.