Конан и грот Дайомы

Протянув руку, киммериец вытер слезы девушки и ласково погладил ее по волосам. Теперь он сожалел, что коснулся ее бедра фривольным и грубоватым жестом: Зийна явно не относилась к числу продажных шлюх и не заслуживала подобного обращения. В этой девчонке чувствовалась порода! И в манере держаться, и в негромком чистом голосе, и в горделиво-покорном и печальном выражении лица. Негоже этой белой курочке оставаться подстилкой под зингарским петухом, решил Конан, и вдруг сообразил, что она целует его руку.

- Ты добр ко мне, господин...

Он снова погладил ее по волосам и раскрыл было рот, чтобы молвить пару сочувственных слов, но внезапно ему показалось, что кто-то стоит за спиной. Конан наклонился, шепнул: "Иди, малышка. Завтра, здесь, на рассвете... и подтолкнул Зийну к двери капитанской каюты. Дождавшись, когда она исчезнет, киммериец медленно обернулся! перед ним маячила каменная физиономия Идрайна.

- Прах и пепел! Что тебе надо, проклятая нечисть? - прошипел Конан. Следишь за мной, серозадый?

Исполин покачал головой.

- Не слежу, господин. Охраняю.

- От кого? От этой малышки?

Идрайн, по своему обыкновению, молчал, и раздраженный Конан велел ему спуститься в каморку и не высовывать носа весь день.

- Но я должен быть рядом с тобой, - возразил голем. - Во-первых, я должен заботиться о твоей безопасности. А во-вторых, что я буду делать один в каюте?

- Думай о будущей своей награде или спи, - приказал Конан, пропуская мимо ушей первое и отвечая на второе. - Спи, нелюдь! Клянусь Кромом, зингарцы уже косятся на тебя. И немудрено: ты ведь не ешь, не спишь и не молишься Митре!

- Пища мне не нужна, - подтвердил исполин. - А сон... Я даже не знаю, что это такое, господин.

Конан смягчился. Этот Идрайн, по сути дела, был несчастным созданием, таким же несчастным, как светловолосая Зийна: девушку лишили свободы, а серокожий никогда ее не знал. И не чувствовал прелестей жизни - даже таких, что доступны любому рабу: вкуса сухой корки, солнечного тепла или дуновения свежего ветра на лице, благодетельного беспамятства сна... Сон! Подумать только, он не имел понятия о сне!

Киммериец попытался растолковать это.

- Когда человек устает... - начал он.

- Я не устаю, господин, - прервал его голем. - И я пока что не человек.

Конан зашел с другого конца.

- Ты видел, как ночью я лежу в каюте - молчаливо, неподвижно и с закрытыми глазами?

- Да, господин. Неподвижно и с закрытыми глазами. Но ты не молчишь. Ты делаешь так: хрр... хрр...

- Во имя когтей Нергала! Хрр делать не обязательно! Просто растянись на спине, закрой глаза и ни о чем не думай... или думай о приятном.

Он надеялся, что мысли о приятном заменят Идрайну сновидения. Странно, что Дайома, владычица сонного царства, лишила свого слугу способности видеть сны. Быть может, она считала, что, пребывая в состоянии камня, серокожий выспался на всю жизнь? Или сны, по ее мнению, помешали бы ему действовать быстро и эффективно?

- Отправляйся вниз, - повторил Конан, - и делай что велено. Чтоб я не видел твоей серой рожи до завтрашнего утра!

Глядя в спину удалявшегося голема, он подумал, что Зийна была бы куда лучшим и более приятным спутником в странствиях, чем Идрайн. Если бы он мог выменять ее у Гирдеро на этого каменного олуха! Или украсть... с ее согласия, разумеется.

Согласие он получил на следующее утро, потолковав с девушкой в предрассветный час. Она то и дело пугливо посматривала на дверь капитанской каюты - видно, боялась, что Гирдеро проснется и обнаружит ее отсутствие; но страх не мешал ей подставлять Конану губы, теплые, мягкие и покорные, совсем не похожие на огненные алчущие уста Дайомы. Пользуясь сумраком, Конан устроил девушку у себя на коленях, приподнял ей тунику и уже начал ласкать упругие бедра и трепещущую грудь, как над горизонтом показался краешек солнца. А вместе с ним пришел Идрайн.

Конан, увлеченный своим делом, не заметил его, но вдруг девушка тихо взвизгнула, вырвалась из его объятий и, оправляя одежду, исчезла в каюте Гирдеро. Киммериец, разъяренный, вскочил на ноги.

- Ты... ты... Шакалья моча, пес, отродье пса!

- Солнце всходит, господин, - невозмутимо заявил голем. - Ты велел не показываться на глаза до утра, но утро уже наступило.

Споры были бесполезны; этот каменный истукан понимал приказы буквально. Временами Конану казалось, что они с Идрайном знакомы не пару дней, а целую вечность - и целую вечность этот болван преследует его, появляясь в самый неподходящий момент. От серокожего надо было избавиться! Хотя бы потому, что киммерийцу голем мнился недреманным оком Дайомы, постоянно нацеленным ему в затылок. Владычица Острова Снов будто бы следила за своим возлюбленным в два глаза: через магическое зеркало и с помощью бдительного Идрайна. Конану это не нравилось. Совсем не нравилось!

- Женщина Гирдеро была с тобой, - равнодушно отметил голем.

- Была, - рыкнул Конан. - Ну и что?

- Если кто-нибудь из зингарцев заметит и донесет Гирдеро...