Конан и грот Дайомы

Пусть он жрет, пьет и спит, думал Гирдеро, пока через четыре дня не проглотит в вине снотворное зелье. Пусть наслаждается безопасностью, пусть тешится тем, что обманул зингарского дворянина, пусть тайком щупает Зийну, эту пуантенскую шлюху, пусть заигрывает с ней! От нее не убудет!

Тут мысли Гирдеро переключились на Зийну. Неласковая девка, размышлял он, хмурая, хоть и красивая... Надо будет продать ее вместе с Идрайном из Лифлона, с этой серокожей тварью, купив взамен красотку из Шема или Турана, где женщины приучены тешить мужчин и принимают хозяйские ласки, не каменея от ненависти и страха. Впрочем, заигрывания пирата ей вроде бы приятны... Ну, пусть, пусть!

Бросив еще один взгляд на свою добычу, беспечно загоравшую у мачты, Гирдеро решил, что надо прибавить людей в ночной вахте. И наказать, чтоб получше следили за обоими разбойниками! Амра, видно, могучий воин, а уж слуга у него - сам Нергал во плоти! Ну и чудища обретаются в этом Лифлоне, на краю мира...

* * *

Тем временем мнимый лифлонец сидел, скорчившись, в маленькой каморке под гребной палубой, и спал, как было велено. Искусство сна он освоил еще не совсем и потому находился скорее в состоянии чуткой полудремы, различая скрип весел в уключинах, перебранку гребцов, плеск воды за бортом и звон оружия стражи. Еще он думал о господине, о госпоже и обещанной ею награде.

Приказы господина полагалось исполнять - но лишь в том случае, если они не противоречили распоряжениям госпожи. А их было всего три: не удаляться от господина, защищать его и вернуть назад, на остров, где осталась госпожа. С каждым днем Идрайн все лучше понимал смысл каждого из этих трех поручений. Ему уже было ясно, что их буквальное исполнение не приведет ни к чему хорошему: скажем, если следить за господином днем и ночью, то это лишь вызовет его гнев. То же самое и с защитой; в определенных случаях - как с той светловолосой девушкой - господин вполне мог сам постоять за себя. Отсюда следовал неоспоримый вывод: ему полагалось находиться вблизи господина, но не на его глазах. Так близко, чтобы он мог в любой момент прийти на помощь.

Разумеется, самым лучшим решением было бы овладеть кораблем. Идрайн знал, что сумеет перебить всех на борту; жалкое оружие зингарцев в том не помеха, как и их многочисленность. Да и не надо убивать всех - достаточно прикончить этого Гирдеро, его помощников и еще десятка три или четыре, пока остальные не поймут, что их усилия бесполезны. В любом случае какая-то часть экипажа должна остаться, чтобы вести судно и прислуживать господину, ибо вдвоем не управишься с парусами и рулевым веслом.

О всех этих вещах, как и о награде, обещанной ему, Идрайн думал с полным равнодушием существа, лишенного души. Да, у него была цель - вернее, несколько целей: главная - заслужить награду, и дополнительные - исполнить все распоряжения госпожи. Но он не стремился к ним с той страстью, упрямством и неистовством, что свойственны человеку; ему приказали желать и он желал. Чувства его были лишь иллюзией человеческих чувств, но иллюзией превосходной, способной обмануть любого, кто не был посвящен в тайну его происхождения.

Кем же он был? Не бог, не человек, не демон, не дух и не душа, заблудшая с Серых Равнин, и даже не зомби, не мертвец, оживленный магической силой какого-нибудь колдуна... Пожалуй, он являлся неживой субстанцией, в которую живое существо - в данном случае, Владычица Острова Снов - вложило определенные умения, знания, цели и приказы, сформировавшие подобие разума. И поскольку целей было немного, Идрайн, каменный голем, умел добиваться их с дьявольской настойчивостью.

* * *

Прошло еще два дня, и прямо по курсу "Морского Грома" поднялись из морской синевы холмы страны пиктов, заросшие сосновыми лесами. Пиктское побережье начиналось в паре дней пути от устья Черной, за которой стояла Кордава, и тянулось далеко на север, до Киммерии и самого Ванахейма. Конан знал, что ближе к полярным краям сосновые боры и дубовые рощи сменяются осинниками, березой и почти непроходимыми зарослями елей Были там и болота с ржавой водой и корявыми деревьями, и вересковые поляны, и травянистые сырые луга; на юге же властвовали джунгли, населенные всякими хищными тварями львами и черными пантерами, леопардами, огромными змеями, чудовищными бесхвостыми обезьянами и тиграми с клыками длиной в ладонь. Все это обширное прибрежное пространство, омываемое Западным океаном, называлось Пустошью Пиктов. Но Пустошь вовсе не была пустой и получила свое имя лишь потому, что в пиктских землях не имелось ни городов, ни крепостей, а лишь лесные селения, и соединяли их не дороги и торговые тракты, а тайные тропы. Пиктам хватало и этого; они не сеяли и не жали, а жили охотой и грабительскими набегами на соседей.