Конан и Пришелец из другого Мира

— Ну, не совсем, конечно, беззащитная… Но хочешь — верь, хочешь — не верь, а я к тебе прониклась.

— Чем же это, интересно?

— Уважением. И благодарностью.

— А это-то — за что?

— Ну — как! Ты и правда — не изнасиловал меня. А мог бы — я-то почуяла, как воспряло, пока ты меня обыскивал, твоё естество! И участилось дыхание. Значит, я тебе всё-таки не совсем безразлична!

На это Конан не нашёлся, что ответить, и только пооткрывал-позакрывал рот, словно выброшенная на берег рыба. Потом, тяжко вздохнув, подошёл и действительно разрезал верёвки, стягивающие тонкие запястья и лодыжки.

Вот ведь странные существа эти женщины!

Гори огнём весь мир, погибни деревни и города, а их в первую очередь будет интересовать только одно: вызывают ли их «прелести» ответную «реакцию» у мужчины!..

Завтракали тем, что имелось у Конана в походной суме. А имелось у него как всегда только то, что не весило много, не портилось от солнца и времени и было очень питательно, хоть и не всегда вкусно: солонина, сушёные фрукты да сухари из лепёшек. Запивали всё ключевой водой из горного ручья, пара бурдюков с которой ещё оставалась у варвара в седельных сумках.

Резеда ела, словно птичка: отщипывала от лепёшки и сушёных абрикосов и чернослива крохотные кусочки, по ягодке брала кишмиш и запивала маленькими глоточками из пиалы, которую Конан, как истый рыцарь, отдал ей, сам отхлёбывая при необходимости прямо из горловины. Во время еды они не разговаривали, но уж переглядывались: Конан с сомнением и вопросительно, Резеда — с вожделением, словно кошка на сметану.

Когда с завтраком было покончено и Конан убрал остатки продуктов и недопитый бурдюк в свою необъятную суму, Резеда не удержалась:

— Не понимаю.

— Чего же?

— Про вас, наёмников, буквально все талдычат, что вы всё свободное время, да и на «работе», пьёте, дерётесь и занимаетесь… Распутством. А у тебя даже нет с собой вина!

— А-а, вон ты о чём… Нет, правильно все талдычат. Всё это правда. После завершения — успешного завершения! — очередной миссии мы, те кто выжил, обычно именно так себя и ведём. Радуемся. Именно тому, что выжили. Пока не кончатся все — ну, вернее, почти все! — деньги. А новую работу мы начинаем искать только для того, чтоб заработать на новый период весёлого времяпрепровождения. Ну и понеслась по-новой. Работу нашли, аванс получили, экипировались — вперёд! Поработали, деньги забрали и…

— Хватит! Гони кому другому! А то я не поняла, что ты на самом деле вовсе не такой. И сейчас вон: снова пытаешься спрятаться за маской тупорылого пофигиста!

— Ах, скажите пожалуйста, какие мы умные и как тонко понимаем подлинную сущность другого человека! Особенно после восьми часов знакомства (если за таковое считать сон по разные стороны костра) и получасового разговора!

Резеда дёрнула тощеньким плечиком:

— Да вот — понимаем! Я, если хочешь знать, вовсе не так юна и глупа, чтоб не понять, что вся твоя сдержанность и равнодушие к смерти — просто маска. Да и не может быть по-другому! Тот, кто таков на самом деле, никогда бы так себя с захваченной в плен женщиной, пытавшейся его убить, не повёл бы. Уж он постарался бы своего не упустить — потому что считал бы, что во-первых, имеет полное моральное право отомстить, а во-вторых… Во-вторых он прекрасно понимал бы, даже своими крохотными пропитыми остатками мозгов, что «завтра» для него может не наступить. И нужно прямо сейчас брать или использовать всё, до чего могут достать загребущие ручонки! И другие места.

— А быстро ты вычислила. Тонкости работы наёмников. Только вот должен тебя огорчить: ни в пираты, ни в наёмники не идут те, кто реально дорожит своей жизнью. Такие идут в землепашцы и скотоводы. Если они из простого народа. Ну, или уж в казначеи или вазиры султана — если родовитые. Или в торговцы — если папа или там — дядя был таковым. А простолюдины вроде меня, но — с определённым складом характера, да ещё и в силу жизненных обстоятельств лишившиеся семьи и овладевшие кое-какими боевыми навыками, могут зарабатывать, лишь продавая эти самые навыки. Так что выбор невелик — или в пираты, бандиты и грабители… Или — в наёмники! Впрочем, разница непринципиальна. И простому человеку часто незаметна — при случае ни те, ни те не упускают вот именно — возможности.

— Пограбить! — она возвела очи горе и вздохнула. — Ладно, твоя правда. Неправильно, наверное, судить о вас, солдатах удачи, только по слухам, сплетням да тебе.

Конан, во время их разговора успевший скатать одеяла и собрать и навьючить на своего коня всё остальное добро и собиравшийся уже сесть в седло, кинул на неё взор через плечо:

— Хе-хе. Я заценил юмор. Ладно, мы будем разговаривать или всё-таки двинемся?

— Двинемся, конечно! Но… Разве мы не похороним тех, кого ты убил?

— Почему — похороним? Я лично никого хоронить не собираюсь. А ты, если хочешь — копай себе, я никого не держу. Правда, меч не дам. А больше копать нечем. Разве что их же зубочистками-кинжалами. Так что? Остаёшься?

— Н-нет… Нет. Но Конан… Разреши, я хотя бы схожу — попрощаюсь!

— Сходи. Пять минут нам погоды не сделают.