Конан и Пришелец из другого Мира

Например, место у новой кормушки.

Послание действительно прочли — ну, вернее, это Конан его прочёл! — без проблем.

«Мой повелитель!

Вероятно, ваши дозорные и слуги уже доложили Вам, что над нашим планом нависла страшная угроза! Наёмник-варвар Конан-киммериец убил сорок три Преображённых и принёс их отрезанные языки султану, чтоб, как я понял, заломить за свои услуги цену побольше. Он и правда представляет куда более серьёзную угрозу для Вас, чем любой другой смертный человек. Султан нанял его. И сейчас Конан, по сведениям моих шпионов, движется туда, где полегла наша доблестная армия. Прошу Ваше Величество оказать ему там достойный приём.

Ваш верный раб, Бетани-бек».

— Сволочь продажная! — глаза Резеды буквально метали искры.

— Насчёт продажная — всё верно. А насчёт сволочи…

Скорее — крыса. Это же они первыми бегут с тонущего корабля. — Конан не торопясь и очень аккуратно сложил письмо и спрятал в подобие кошелька на поясе. — Жаль, что этот хиляк, которого почтенный Бетани-бек отправил с письмом, умер. А то бы мы вытрясли из него, когда и как его хозяин узнал, что мы с султаном… Договорились. Впрочем, об этом и догадаться было нетрудно. Раз мы с его Величеством беседовали так долго и расставались, пожимая руки и улыбаясь…

— А как получилось, что этот посланец сломал шею?

— Да не учёл я, что он такой старый и тощий — не иначе как доверенный евнух. Со стажем. То есть — служивший ещё отцу, если не деду, нашего дорогого Бетани-бека. Словом, человек, которому его господин может полностью доверять. А я выстрелил в него стрелой с камнем-глушилкой на конце. — Конан показал стрелу, смертоносная сталь наконечника которой была заменена тупым и плоским на конце грушеподобным грузилом. — Его буквально выбило из седла, и он неудачно упал: прямо головой вниз. Обычно такого не бывает.

Резеда предпочла промолчать и не выяснять, с кем и когда Конан «такое» проверял. А именно — как «обычно» должна действовать такая стрела «с камнем-глушилкой».

Конан между тем подошёл к одеялу и принялся спокойно сворачивать его:

— Ладно. Поспать сегодня, похоже, всё равно не удастся. Собирайся и едем.

Ехать по тёмной лесной дороге, скорее, тропе, всё время петляющей и ведущей в самую глубину того места, которое народная молва наградила всеми самыми мерзкими признаками и населила самыми ужасными чудовищами, Резеде не нравилось. Это если сказать мягко. А если так, как положено — то её била мелкая дрожь от со всех сторон нависающего мрака и гнетущего чувства ужаса, и ей казалось, что за каждым старым и скрюченным стволом их поджидают убийцы, а в зарослях кустов и подлеска засели и готовятся к прыжку кровожадные, зубастые и когтистые порождения кошмаров… А сверху, на ветвях, притаились и только и ждут приказа наброситься какие-нибудь гигантские нетопыри. Или гарпии.

Конан предпочитал помалкивать. И о том, что он не дремлет, расслабившись в седле, женщине говорило только мерное дыхание его могучей груди, на которую она опиралась, вжимаясь в неё невольно всё плотней своей худенькой спиной, да то, что она чувствовала, как напрягаются его стальные мышцы, когда он вертит головой.

— Ну хватит. Перестань трястись, словно у тебя лихорадка. — Конан говорил негромко и в тоне слышалось сочувствие и ирония. — Поверь мне: кошмар и тёмная дорога — не причины для страха.

— Да?! — понимая, что шуметь не время, она старалась говорить шёпотом, но получалось, скорее, похоже на шипение рассерженной змеи. — Тебе легко говорить! Ты-то прошёл. Как говорится, огонь, воду и медные трубы. А я… Я — простая дочь горшечника и отродясь дальше соседнего селения… ну, и один раз — Столицы, не ездила! И страшней этих монстров-ящериц никого не видала!

— Вот и хорошо. Потому что лучше и правда — никогда не встречаться и не видать всех тех магов, уродов и чудовищ, что приходилось встречать мне. И убивать. С другой стороны, если б я боялся их до дрожи, — Конан снова хмыкнул, — давно бы уже отправился в чертоги отца моего небесного — Крома. Но!

Если б не боялся совсем — отправился бы туда ещё раньше!

— Как это?! — Резеда даже оглянулась через плечо. — Так ты — боишься?!