Конан и сокровища Пифона

Далеко к югу они увидели нечто, что превосходило размерами даже самую большую деревню, в то же время ясно, что это — творение рук человеческих.

— Похоже на город, — в полном удивлении произнесла Мантия.

— Наверное, развалины, — сказал Спрингальд, — то, что осталось со времен Пифона.

— Совсем скоро узнаем, — сказал Ульфило. — Все готовы?

К этому моменту все уже облачились в свои лохмотья и вскинули копья на плечи.

— Тогда пошли.

Людям казалось, что наконец-то остался лишь один последний рывок — и их долгий-долгий путь будет завершен. От этих мыслей на душе у всех становилось светлее. Склон казался ровным и гладким, а долина внизу влекла и манила.

У Конана, правда, такой радости не было. Приятное место, ничего не скажешь, но он по собственному опыту знал, что в самых распрекрасных странах как раз и обитают люди, которые вовсе не любят чужаков. Если ничто не нарушает мирную жизнь в этой благодатной земле, то жители успокаиваются, но из-за зависти и злобы соседей их границы редко остаются спокойны.

— Смотрите! — сказала Малия, когда они уже прошли половину пути по склону. На расстоянии нескольких десятков шагов на склоне паслось какое-то неуклюжее животное. Оно немного напоминало носорога, но тупой рог на носу смотрел чуть в сторону, а на морде, прямо под маленькими свиными глазками, красовалась еще пара коротких рожек. Он безмятежно жевал траву и не обращал на путников никакого внимания.

— Ты видел когда-нибудь нечто подобное? — обратился Спрингальд к Конану.

— Нет, не видел, — ответил киммериец. — Держу пари, в этих краях нас еще ждет много неожиданностей.

— Хорошо бы приятных, — нараспев произнес Спрингальд.

На тропе под ногами не было видно никаких следов мостовой, но Спрингальд в своей извечной педантичной манере уверил всех, что в этом нет ничего удивительного, поскольку очевидно, что на этой стороне горы выпадает значительно больше осадков, чем на противоположной, и вода давно уже уничтожила все следы человеческого труда.

Они спускались все ниже и наконец обнаружили первые следы присутствия здесь человека. Кустарник поднимался по склону ровными рядами, а виноградные лозы были аккуратно закреплены на подпорках. Но людей вокруг не видно, а среди листвы весело прыгали шустрые обезьяны. Путники решили, что еще не наступила пора сбора урожая и поэтому это место так пустынно.

— Где же люди? — удивлялась Малия, когда они уже спускались с горы.

И сразу в ответ на ее вопрос среди травы, опираясь на длинное копье, появился человек. Он бросил взор наверх и, увидев приближающихся путников, весь напрягся. Из-за большого расстояния они не могли рассмотреть его хорошенько, видели только, что он высокий и худощавый. Он слегка повернулся и приложил к губам изогнутую трубу. Раздался высокий пронзительный звук рожка, а человек опять встал в ту же позу.

— Он один, — с оптимизмом заметил Спрингальд.

— Но он дал кому-то сигнал, — сказал Ульфило.

— И ему, похоже, не страшны несколько вооруженных чужестранцев, — заметил Вульфред.

— Он знает, что ему нечего бояться, — сказал Конан. — Смотрите.

К одиноко стоящему часовому приближалось около сорока воинов, их копья зловеще поблескивали на солнце. Все, как один, они направились к путникам. Никаких ритуальных приготовлений к битве, они просто мерно бежали, соблюдая, видимо, установленный порядок.

— Не поднимайте оружие, — приказал Ульфило. — Их слишком много, а в долине, наверное, у них есть еще люди. Помните, мы мирные путники, и я убью любого, кто позволит им в этом усомниться.

Спустя несколько минут воины уже их окружали. Все они были высокие, со смуглой, но не темной кожей, с правильными чертами лица. Волосы, окрашенные охрой, у всех были уложены по-разному, и у большинства кожу покрывали мелкие шрамы. В руках у них были широкие копья и маленькие овальные щиты.

— Да они точь-в-точь как Гома! — выдохнула Малия.

— Так я и знал, этот негодяй не все нам рассказал! — с негодованием воскликнул Ульфило.

— И вот пожалуйста, переводчика у нас нет, — вздохнул Спрингальд. — Могут возникнуть проблемы.

На воинах были головные уборы из леопардовой шкуры, украшенные белыми перьями. Вперед вышел человек с тремя такими перьями. На его руках и ногах красовались золотые браслеты. Он что-то сказал строгим голосом.

— Наверное, он у них главный, — сказал Конан. — Попробую, может, он понимает по-кушитски. — Он что-то сказал, но тот только смотрел на него ничего не выражающим взглядом. Киммериец попробовал говорить и на других языках, на которых говорят в жарких странах, но успеха не достиг.

Воин что-то прогавкал и махнул копьем. Остальные выстроились вокруг путников квадратом, повернувшись все в одну сторону.

— Нас, наверное, куда-нибудь поведут под охраной, — сказал Спрингальд. — Надо, пожалуй, подчиниться.

— Так будет лучше, — сказал Ульфило. — Они пока не проявляют враждебности и даже не попытались нас разоружить.

— Может, они собираются нас съесть? — предположил один из матросов.

— Ты слишком костлявый, — успокоил его Вульфред. — Сначала им придется тебя подкормить.