Конан-корсар

Зароно похолодел. В самом деле, джунгли были удивительно безмолвны. Никто не ожидал найти на маленьком острове больших зверей, но ведь должно же быть слышно пение птиц, шорох пробегающих ящериц и ползущих крабов, шум листьев качающихся пальм. Не было слышно ни звука, как если бы джунгли задержали дыхание и смотрели невидимыми глазами.

Зароно выругался, но тут же собрался с мыслями. Занятые прокладкой пути через заросли, люди еще ничего не заметили. Зароно сделал знак Менкара держать язык за зубами и пошел за отрядом. Но чувство, что за ними наблюдают, не прошло.

К полудню корсары достигли цели. К своему удивлению, пробившись через плотные заросли, они оказались на открытом месте. Джунгли окончились неожиданно, как будто боялись пересечь невидимую границу. За этим барьером почва была ровная и песчаная, поросшая жалкими кустиками чахлой, бледной и бесцветной травы. Менкара и Зароно обменялись многозначительными взглядами.

В центре этой мертвой зоны возвышалось таинственное строение, от которого они пришли в восхищение. Зароно не мог угадать его назначение: оно с одинаковым успехом могло быть и гробницей, и храмом, и хранилищем. Это было тяжелое квадратное здание из грубого, необработанного камня, которое, казалось, поглощало весь падавший на него свет, так что его контуры были едва различимы.

Строение было грубой кубической формы, но его поверхность была не просто квадратная, а состояла из множества плоскостей и изгибов неправильной формы, ориентированных в самых разных направлениях. В них не было симметрии. Все было так, как если бы каждую часть проектировал свой архитектор, или здание было составлено из обломков других построек, собранных наугад в разное время и в разных странах.

Черный храм — если это был храм — высился перед ними в призрачном свете. Зароно почувствовал ледяное прикосновение ужаса, не испытанное никогда прежде. Атмосфера страха, излучаемая черным строением, охватила даже этого головореза со стальными нервами. Мигая, он смотрел на него, стараясь отыскать источник этого ужаса, который сдавил ему грудь, сжал сердце.

В храме было что-то неправильное. Такого стиля он не встречал нигде никогда за свои долгие странствия. Даже призрачные гробницы Стигии не были такими чужими, как этот блок черных камней. Казалось, что строители следовали некой нечеловеческой геометрии — некоему неземному канону в пропорциях и проекте.

Серое лицо Менкара было покрыто каплями пота. Он прошептал как бы про себя:

— Все так, как я и думал. Здесь справляли ритуал З'Фоума. — Он содрогнулся. — Я не слышал, чтобы этот темный культ возвращался бы за последние три тысячи лет…

— Что ты там бормочешь, желтая собака, — заорал Зароно, разозлившись от страха.

Стигиец посмотрел на него широко открытыми глазами.

— Защитное заклинание, — прошептал он. — Большой силы. Если бы какой-нибудь глупец вздумал войти в пределы храма без контрзаклинания, его присутствие разбудило бы то, что спит внутри.

— Ну? Ты знаешь такое контрзаклинание?

— Слава отцу Сету, знаю. Мало известно о пралюдях, змее-человеках Галусии. Но из этого малого, что мне известно, я могу составить контрзаклинание, хотя я не могу сделать действие его долгим.

— Достаточно долгим, чтобы очистить эту гробницу, я надеюсь, — сказал Зароно. — Сделай все, что можешь.

— Тогда идите в лес, вы и ваши люди, и отвернитесь от меня, — сказал Менкара.

Зароно увел своих корсаров обратно в лес, где они стали в кучу, спинами к открытому пространству. Они слышали, как голос Менкара произносил слова на неизвестном языке. Что он делал еще, он не знали. Но свет, проникающий сквозь листву, мигал, как бы закрываемый тенью. Голос мага казался эхом других нечеловеческих голосов, которые говорили сухим, скрипящим тоном, как будто их гортань не была приспособлена для человеческой речи. Земля слегка дрожала и свет слабел, как будто облако закрывало солнце…

Наконец Менкара слабым голосом сказал:

— Идите!

Зароно нашел, что стигиец выглядит постаревшим и усталым.

— Спешите, — пробормотал он. — Контрзаклинание действует не долго.

Бледный и в поту Зароно и Менкара пошли в храм. Внутри было мало света, и лишь немного проникало через открытые порталы, и черные грубые камни поглощали этот свет без отражения.

В дальнем конце комнаты неправильной формы возвышался огромный черный алтарь, и на его вершине стоял идол из серого камня. В идоле сочетались черты человека и жабы, с ясно подчеркнутыми мужскими чертами. Жабоподобный, с мерзкой бородавчатой кожей, восседал он на вершине алтаря. Поверхность серого камня была грубой и шершавой на ощупь, как будто камень гнил и облезал.

Беззубый рот идола был слегка раскрыт в бессмысленной улыбке. Надо ртом — пара отверстий соответствовала ноздрям, и над ними семь круглых камешков, вставленных в ряд, соответствовали глазам. Семь камней слабо отражали свет, падающий с портала.