Кондитер

– Да что же там? – истерично всхлипывает Ангелина Андреевна.

Он быстро моргает, прогоняя непрошенные слезы, и подносит первый листок к глазам.

«Привет, пап. Если ты читаешь это письмо, значит я мертв. Черт. Я все-таки надеюсь, что тебе никогда не придется прочитать это. Более того, я даже убежден, что этого не случится. Однако на всякий случай подстрахуюсь. Не люблю, когда есть уязвимые места. И это письмо раскроет одно из них. Специально пишу от руки, чтобы у тебя не было сомнений в подлинности моего авторства.

Как я умер? Меня убили? Если смерть выглядит случайной, не верь: скорее всего она подстроена и на самом деле меня убили. И я знаю, кто это сделал.

Позволь мне опустить некоторые подробности, как я вышел на этого человека. Чистая случайность, рок, – называй как хочешь, сейчас это неважно. Важно то, что у меня получилось до него достучаться и выйти на контакт. Я подозревал его с самого начала, но при более плотном общении истинная картина сложилась сама собой.

Я говорю о серийном убийце, который в последнее время терроризирует город. Вы, наверное, о нем слышали, его прозвали Кондитер. Он убивает женщин и заворачивает их в пленку, перевязывая лентами, как конфету. Сейчас по официальным данным на его счету сколько? Четверо? Или пятеро, включая меня?

На самом деле число его жертв намного больше. Сейчас он изменил стиль, а раньше промышлял тем, что похищал женщин и какое-то время держал их в плену, пока ему не надоедало. А потом убивал и сжигал их тела. Помните нашумевшее дело о похищении вдовы известного предпринимателя Гончарова? Этот маньяк издевался над Елизаветой Гончаровой два месяца, пока ей каким-то чудом не удалось сбежать – об этом трубили все СМИ. И хотя на уши было поднята вся полиция города, преступника так и не нашли.

Мне доподлинно известен еще один давний случай, тоже дело его рук – убийство студентки педагогического института некоей Оксаны. Ниже, на отдельном листе, я написал все детали, по которым следственные органы смогут идентифицировать описываемые мною дела и доказательства его причастности. Кроме того, отдельным списком идут некоторые известные мне биографические данные (довольно скудные) и адрес его последнего места жительства.

Да, я выяснил, где он живет. Пожалуйста, папа, прими тот факт, что я умолчу о том, как мне это удалось. Скажу лишь, что мною двигали самые благородные мотивы, и жаль, если мне не удалось выжить. Но по крайней мере, благодаря этому письму, справедливость восторжествует и мерзавец будет наказан.

У меня будет только одна просьба: когда его схватят, я хочу, чтобы он знал, кто этому поспособствовал. Сможешь это устроить?

Также прилагаю флешку, на которой есть фрагмент записи, где он убивает (душит наволочкой) одну из последних своих жертв после того, как истерзал ее до полусмерти. Изображение на видео так себе, но его лицо различимо и совпадает с фотороботом маньяка по делу Елизаветы Гончаровой.

Пусть следователь спросит, куда он спрятал труп моей подруги, Воронцовой Софьи. Он убил ее, чтобы заставить меня молчать, когда понял, что я накопал на него разоблачающее досье. Никогда не прощу себя за то, что невольно способствовал ее гибели…

На прилагаемой салфетке – отпечатки его пальцев и ДНК.

У него есть овчарка, пожалуйста, позаботьтесь, чтобы ее забрали в приют, а не выкинули на улицу, она ни в чем не виновата.

P.S. Передайте мелкой, что я люблю ее. Впереди у нее целая жизнь, пусть проживет ее с радостью.

*

Иногда он приходит просто поговорить – и это даже страшнее, чем уже привычное физическое насилие. Когда берут твое тело, знаешь, чего ожидать. Нужно лишь потерпеть – иногда меньше, иногда больше – но конец тебе заранее известен и неминуем. Он получит разрядку и на время утратит интерес, оставит ее в одиночестве.

Гораздо хуже, когда пытаются залезть тебе в голову, вытащить наружу то, с чем ты сама еле справляешься, прячешь в дальний уголок подсознания.

Соня подтягивает сползшее с бедер одеяло, мысленно ругая себя за безделье. Нельзя сутками напролет лежать, необходимо вставать, двигаться, заставлять организм функционировать. Ей нужны силы. Чем дольше она продержится, тем выше шанс, что ее спасут. Не могут не спасти.

Лампочка под потолком едва освещает помещение – от тусклого света болит голова и устают глаза – но это лучше, чем кромешная мгла. Первое время он держал ее в темноте, и Соня едва не сошла с ума. Ей казалось, что минули долгие месяцы, что она уже целую вечность находится взаперти, без свежего воздуха и элементарных средств гигиены, но почему-то не умирает. Это потом она поймет, что в отсутствие событий время растягивается до бесконечности, и самое разумное – находить ориентиры, способные привязывать тебя к объективной реальности. Часов у нее не имелось, и календаря тоже. Но судя по отросшим ногтям, прошло около трех недель. Гель-лак она должна была поменять дней десять назад.