Кондитер

Соня вытягивает ладонь, гладит пальцы. В прежней жизни она мазала кожу дорогими кремами, ходила в спа и фитнес, а теперь сидит на куче вонючего тряпья, с грязными волосами и без маникюра, и не может заставить себя поднять пятую точку! И самое гадкое – ей плевать на свой внешний вид! Единственное, что ее сейчас волнует – как долго он продержит ее в живых, прежде чем решит убить. Как ту, которую Соня увидела, без предупреждения нагрянув в коттедж.

В сотый раз Соня прокручивает в памяти ту злосчастную ночь. Рассудок подсказывал ей: шпионские игры до добра не доводят, особенно в столь тонкой и хрупкой сфере, как любовь. Но много ли тех, кто слушает разум, когда сердце рвется на части? А ведь она всегда считала себя не по возрасту мудрой! Еще и подругам советы давала, и даже маме. И кто теперь раздвигает ноги перед чокнутым психопатом, трясясь от страха и отвращения?

Нет. Нельзя мусолить прошлое – его не изменишь. И винить себя тоже нельзя – так и с катушек недолго съехать. Она уже поддалась недавно эмоциям, и вот, к чему это привело. Потом, на свободе, лучшие психологи помогут Соне восстановиться, вернут уверенность и радость, а пока она должна сама о себе позаботиться. И в первую очередь перестать себя ругать за ошибку, какой бы чудовищной она ни была. Пока дышишь, остается шанс. Нельзя опускать руки. Нельзя, нельзя.

Соня роняет лицо в ладони, сотрясаясь в рыданиях.

При нем она никогда не плачет. Не потому, что сильная и гордая – потому, что перестает дышать и цепенеет от одного его вида. Слезы дают облегчение, расслабляют. Когда он рядом, расслабиться невозможно. Когда он рядом – Соня не существует – так ей страшно. Мысли приходят потом. И эмоции тоже.

Каждый раз, оставаясь одна, Соня знает, что справится, выдержит. И каждый раз, едва он входит в комнату, ее самообладания и веры хватает на несколько жалких минут. Сколько бы она ни убеждала себя быть сдержаннее и хитрее, ему всегда удается надавить на самую больную точку, вытащить из защитного кокона. И она срывается, делает глупости, кричит и бьет своего мучителя, чем лишь забавляет его.

Соня поднимает голову и зло вытирает слезы. Однажды, после пары бутылок шампанского, у них с Сэмми зашел разговор о том, любой ли человек способен на убийство. Соня тогда пустилась в пространные философские размышления, не имевшие ничего общего с реальностью. Теперь Соня отлично понимает, что убила бы не задумываясь – и своего тюремщика, и самого Сэмми. Даже если бы ее жизни перестала угрожать опасность.

Она тысячу раз по кадрам восстанавливала тот момент, когда спускалась в подвал. Могла ли она ошибочно интерпретировать увиденное? Каждая мелочь, самые незначительные детали выплывали из небытия, складываясь в яркую, отчетливую картину – словно Соня не погружалась в воспоминания, а на самом деле переносилась во времени и пространстве, оказываясь в том роковом коттедже. И каждый раз получала однозначный ответ на свой вопрос. Нет. Она не могла ошибиться. Как бы ни хотелось надеяться на чудо и верить в сказку, Соня все поняла правильно. Эти двое – Сэмми и его дядя – действовали заодно.

Сэмми не мог быть жертвой. Пусть речь шла о секундах, но Соня успела разглядеть, как он бросил ключи своему дяде, чью ногу держала цепь. Вот этот момент у Сони в голове вообще никак не укладывался. Почему цепь, зачем? Садо-мазохистские игры, зашедшие слишком далеко? Девушка, лежавшая поперек его колен, была мертва. Как небрежно он отбросил ее тело, словно мусор.

И Сэмми… Сэмми, к которому она испытывала больше, чем просто симпатию, оказался настоящим монстром. Он позволил своему дяде, или другу, или любовнику – преследовать ее, как какую-то добычу. Он, наверное, давно планировал нечто подобное. И в кафе ее пригласил, якобы для знакомства с родней, а на сама деле хотел продемонстрировать «дяде» его будущий трофей.

Почему она не замечала, что Сэмми болен? Он вел себя как нормальный парень, разве что в сексе проявлял нарочитую нежность, как будто роль играл. Ее все устраивало, поэтому рефлексировать не было нужды. «Глупая, глупая, – вновь ругает себя Соня. – Не видела дальше собственного носа!»

За дверью слышится звук приближающихся шагов, и ее тело мгновенно каменеет. Каждый Соня боится, что он идет убивать ее.

– Соскучилась? – он принес табуретку. Ставит ее напротив и садится.

Соня незаметно щипает себя под коленкой, заставляя вспомнить данное себе обещание: попробовать разговорить психопата, выяснить хоть какую-то информацию.

– Очень соскучилась, – неожиданно для нее самой, ее голос звучит почти спокойно. – Но конечно же не по тебе.

– А по кому?

Соня уговаривает себя не смотреть на его здоровенные руки, сжимающие края табуретки.

– По родителям и друзьям.

Чудовище кивает. Его рыбье лицо не выражает абсолютно ничего.

– Со временем это пройдет.

Соня лихорадочно подбирает слова, боясь, что если помедлит, растеряет остатки решимости.

– Где Никита?

Чудовище наклоняет голову.

– Тот парень, с которым я приехала в коттедж, – поясняет она.