«Кондор» оставляет следы

На противоположной стороне Коррьентес, на пересечении с улицей Майпу, находится государственное учреждение, быть может строже всего охранявшееся в городе. У входа — часовые с пулеметами. Им вменено в обязанность проверять документы у всех посетителей и обыскивать их. Это ЭНТЭЛЬ — важнейший телефонный узел страны, средоточие основных линий связи аргентинской столицы с провинцией и зарубежными странами.

Часовые не могли не заметить появления на улице крикливой и до зубов вооруженной банды. Заметили, сомнений нет. Но они наверняка получили указание не вмешиваться. Ведь руководители операции учли, надо думать, досадное недоразумение, случившееся на улице Посадас, когда охране бразильского военного атташе и аргентинского политика Санчеса Сорондо вздумалось учинить проверку удостоверений личности террористов.

Предпочли не вмешиваться и стражники, что днем и ночью оберегали американское посольство, находящееся в двух шагах от «Либерти», на улице Сармьенто. Их число доходило в те времена до ста пятидесяти. Часть из них проводила дежурство в двух машинах, постоянно стоявших подле этого дипломатического представительства.

Словом, все солдаты и полицейские, которыми был нашпигован центральный район аргентинской столицы, остались в стороне от происшествия на улице Коррьентес.

Приехавшие на «форд-фалконах» беспрепятственно достигли входа в отель и ввалились в ярко освещенный вестибюль, до смерти перепугав швейцара и портье, разом утративших сонливость.

Старший группы потребовал ключ от номера Мичелини:

— Мы пришли за этим марксистом!

Получив ключ, приказал портье:

— Проводишь нас к его комнате.

Набились в два лифта. Поднялись на седьмой этаж. В коридоре они примолкли — будить всех здешних постояльцев было не с руки. Зачем превращать гостиницу в гудящий улей? Впервые за время ночной операции они уняли свои глотки. Не из страха перед возможным появлением полиции. Уж конечно нет!

Ворсистый ковер скрадывал звук их шагов.

— Вот тут… — Портье показал на дверь комнаты, которую занимал Сельмар Мичелини с двумя старшими сыновьями.

Один из налетчиков вставил ключ в замочную скважину. Ключ скрипнул, поворачиваясь. Все трое были, естественно, в постелях.

— А ну-ка поднимайтесь! Живо! — заорал толстяк, который был за старшего.

Под дулами пистолетов и автоматов сыновей поставили к стене. Скрутили Мичелини руки веревкой, завязали глаза.

Допрашивать не стали. Да и обыска настоящего не было. Вновь был откровенный, беззастенчивый грабеж. Долгий, методичный, длившийся около часа грабеж. Мародеры расстелили на полу простыни и стаскивали туда любую мало-мальски ценную вещь, подмеченную ими в номере. Эта их неторопливость, кстати сказать, тоже показывает, что они не опасались никаких «сил порядка».

Захваченные поиском трофеев, радостно возбужденные, налетчики как бы «подобрели» даже. Поэтому, когда Мичелини сказал, что плохо себя чувствует, ему на минуту развязали глаза и разрешили пройти в ванную, чтобы он там принял лекарство.

Уже уходя вместе с Сельмаром Мичелини, участники налета сняли часы с рук сыновей бывшего министра.

Сама история похищений Эктора Гутьерреса Руиса и Сельмара Мичелини, воссозданная на основании рассказов их жен, детей и посторонних свидетелей, ясно показывает, что аргентинские левые радикалы к событиям на улицах Посадас и Коррьентес никак не причастны. В противном случае они, конечно, постарались бы действовать скрытно.

Против версии о причастности «левых экстремистов» к налету на жилища видных уругвайских эмигрантов говорят также следующие соображения, изложенные Карлосом Кихано в газете «Эксельсиор». Похитители, замечает он, всячески подчеркивали во время операции свой воинствующий антикоммунизм. Но если это были члены «Революционной народной армии», зачем они так поступали? В надежде сойти за агентов полиции и, таким образом, взвалить на них ответственность за содеянное? Но стоило ли тратить столько усилий, чтобы 72 часа спустя оставить возле трупов, брошенных в пикап, признание в совершенном убийстве?

Кихано близко подходит к истине, когда утверждает, что преступления такого рода — результат «пактов между репрессивными органами различных стран». Уругвайский публицист не знал тогда лишь названия организации, возникшей на основании этих пактов, — «Операция Кондор».

Здесь уместно привести также цитату из сделанного в мае 1976 г. заявления Роднея Арисменди: «Убийства Сельмара Мичелини и Эктора Гутьерреса Руиса, равно как и другие им подобные преступления, повторяют в систематической форме то, что случилось в декабре 1974 года в Париже, когда там был застрелен полковник Рамон Трабаль»{22}.

Пройдет несколько лет. В мае 1981 г. о «зловещем соучастии репрессивных аппаратов юга. Латинской Америки» в убийстве Мичелини и Гутьерреса Руиса напишет информационный бюллетень Компартии Уругвая.

И наконец, чуть позднее, в июле того же 1981 г., член ЦК Компартии Уругвая Нико Шварц на страницах мексиканской газеты «Диа» прямо укажет на «Кондор» как на виновника смерти двух бывших парламентариев{23}.