Кондотьер

– А на мой вкус – вполне! – Варламов взял из потемневшей от времени деревянной, инкрустированной старым серебром сигарницы светлую «кохибу» и потянулся за настольной гильотинкой.

– Отчего же не пригласили его? – Генрих наблюдал за тем, как Варламов раскуривает сигару, и думал о превратностях судьбы. Пару дней назад его чуть не убили, случайно перепутав с Кейном. Впрочем, случайно ли? И действительно ли перепутали? Начинало казаться, что нет.

– Кейн – чужой! – пыхнул дымом Варламов. – А вы мало что свой, доморощенный, так еще и с историей. И в Хазарии, может статься, человек не чужой.

– Звучит цинично.

– Зато честно.

– Это да, – согласился Генрих. – Хорошо, я обдумаю ваше предложение, но прежде – огласите цену.

– Всем выходцам из империи, вам, Генрих Романович, в первую очередь, полное забвение прошлого.

– Амнистия? – уточнил Генрих.

– Забвение, – повторил Варламов.

– А на бумаге вы это как оформите?

– Не бойтесь, не в первый раз! Так сформулируем, что и нам спокойно будет, и вас никто по судам не затаскает.

– Я в таких делах на слово не верю, – покачал головой Генрих. – Сначала я должен увидеть документ.

– Хорошо, через… – Варламов задумался. – Через три дня, я думаю. Да, пусть будет три дня!

– Значит, через три дня.

– Так вы согласны? – снова оживился Варламов.

– На что?

– На мое… на наше предложение!

– Я должен все обдумать, и ведь я ничего еще не слышал о гонораре.

– Вам миллион…

– Рублей?

– Золотых рублей, – подтвердил Варламов. – Остальным обычные расценки плюс пятнадцать процентов.

– Двадцать пять.

– Вы с ума сошли!

– Не сошел, но, если вы предлагаете менее двадцати пяти процентов, мне и думать не о чем.

– Китайцы готовы платить вам двадцать пять процентов?

– Право, не знаю! – усмехнулся Генрих. – Но вы заплатите. Впрочем, и я еще не согласился, так что думайте!

* * *

Генриха не было полчаса. Может быть, чуть больше. Ей показалось – очень долго. Поговорил коротко с Павлом Георгиевичем и ушел куда-то наверх. Если верить Бекмуратову, в кабинет Нелидова, чтобы встретиться там со статс-секретарем Варламовым, но самого Петра Андреевича она не видела. Тот, похоже, воспользовался другим входом.

«Знать бы еще, в чем интрига!»

Но чтобы понять, что к чему и зачем, не дурно было бы для начала узнать, отчего такой ажиотаж вокруг фигуры полковника Шершнева и зачем, черт побери, премьер-министру понадобился собственный кондотьер! Начать, разумеется, стоило с Генриха.

«Что ж, рассмотрим вводные, как они есть…»

Не претендуя на основательность своего знания, Натали все-таки отнюдь не поверхностно разбиралась в вопросах современной истории, а потому скромный чин Генриха – полковник – в заблуждение ее не ввел. Полковник – не звание, а дань традиции, не более, но и не менее. На самом деле, из того, что помнила Натали, получалось, что с тем же успехом Генрих мог называть себя и генералом.

«Как минимум генерал-лейтенант… как максимум…»

Среди людей, начальствовавших в Великую войну над сопоставимыми воинскими контингентами, армиями и фронтами, крепостями, городами и провинциями, легко припоминались и генерал-полковники, и генералы от инфантерии и кавалерии, и даже маршалы и фельдмаршалы, если иметь в виду галлов и австрияков, но отчего бы их и не иметь?

Мысль получилась двусмысленная. От нее Натали сначала едва не бросило в жар, а потом пробило на смех. Она не засмеялась все-таки, но улыбнулась, и улыбка эта не осталась незамеченной.

– У вас хорошее настроение, мон шер? Вспомнили что-то приятное? – рядом с ней, буквально за левым плечом Натали, стояла графиня Нелидова. Невысокая, изящная, все еще более чем привлекательная, несмотря на возраст. На рельефно вырезанных губах вежливая улыбка, в глазах – вопрос.

– Да, ерунда всякая в голову лезет, – честно призналась Натали. – Думала о французах, пришел в голову каламбур, «улыбнуло».

– Господи, прости! – притворно ужаснулась Софья Викентьевна. – И вы туда же! Титулованная особа, а изъясняетесь как, извините за выражение, э… работница из-за Нарвских ворот!

– Хотели сказать, как шлюха из-за Московских?

– А что нынче шлюхи за Московской заставой обретаются?

– А черт их знает, любезная Софья Викентьевна, это я так – фантазирую от слабого знания предмета.

– А если серьезно, – улыбка Нелидовой стала еще шире, но во взгляде плескалось нечто уже вовсе безумное. – Вы давно с… полковником?

– Два дня, – как на духу призналась Натали. – Но оно того стоило. Впрочем, вы же знаете.

– Да, пожалуй. Экий оборот! Не думала, что так всколыхнет… Он… Ну, я думаю, вы знаете, он ввязался в опасную игру, а вы, мне сказывали, стреляете, как гусар…

– Я стреляю, как убийца, графиня. Но спасибо. Я учту ваше предупреждение. Praemonitus, praemunitus[19]… Так кажется?

– Кажется, так, – и, благосклонно кивнув, как и следует в отношениях старшей и младшей, Нелидова поспешила удалиться. Судя по всему, она и сама точно не знала, зачем подошла к Натали. Может быть, действительно, хотела предупредить, или все гораздо сложнее, и на самом деле графиня разговаривала не с Натали, а общалась с Генрихом?