Кондотьер

– Вроде бы раньше скромнее жили, – высказал свои мысли вслух, ни к кому, конкретно, не обращаясь.

– Это вы, князь, насчет Отъезжего поля? – обернулся с переднего сиденья полковник Таубе. Он представлял при Генрихе Генеральный штаб и уже третий день изображал из себя кого-то, вроде Вергилия.

– Да.

– Все меняется, господин генерал. – Полковник был или законченным дураком, или на редкость талантливым мерзавцем. Во всяком случае, банальности у него походили на откровения, и Генрих начинал подозревать, что сукин сын просто издевается. – За последние лет десять Одъязная поливана действительно превратилась в вертеп…

– Договаривайте! – потребовал Генрих.

– Зато Слобидка[49] стала куда интеллигентней, – прозрачные «чухонские» глаза смотрели на Генриха, словно бы вопрошая.

– В мое время там только притоны да кабаки были.

– А нынче – мастерские художников, галереи, букинистические магазины…

– А если выпить? – усмехнулся Генрих. Полковник, похоже, сообразил, что затянул игру, и потихоньку сдавал назад, позволяя рассмотреть себя лучше.

– В кофейнях и чайных подают алкоголь.

– Вы ничего не сказали про музыку.

– На любой вкус, – самое любопытное, что Таубе говорил с ним сейчас серьезно, как будто не городские новости обсуждал, а детали стратегического наступления озвучивал. – Классическую русскую лучше всего слушать в Псковском подворье, у них там настоятель в церкви Благовещенья – отец Андроник – из активистов, позволяет в свободное от служб время исполнение в соборе классической музыки. Вкус у старика отменный, но выступают большей частью хоры. Симфоническую музыку по пятницам и субботам можно послушать в Соборном зале Старой Думы. Зал там маленький, но акустика…

– Я помню, – прервал полковника Генрих. – За органной музыкой пошлете в Немецкий костёл, я прав?

– Да.

– Ну, а джаз или рок, где, Николай Конрадович, можно послушать в Новогрудке хороший джаз?

– У Черта.

– «Iš pragaro»? – удивился Генрих. – Вы хотите сказать, что Енс Янонис все еще жив?

– Енс? Это вы, наверное, отца Рохаса Янониса помните или даже деда. Рохасу лет тридцать, я думаю. Но у него и джаз первоклассный, и рок можно послушать. Недавно группа из Дартфорда выступала, «Перекати-поле»[50] называется… Весьма!

– А сегодня? Сейчас?

– Не могу знать! Не интересовался. Сами понимаете, князь, не до того было.

– Что ж, поехали, проверим! – предложил Генрих, но никаких иллюзий при этом по поводу присутствующих в машине людей не питал, его предложение – сродни приказу. Так что, не предложил, приказал.

– Есть! – Полковник снял с консоли трубку радиотелефона, пощелкал переключателем и начал отдавать приказы.

«Жалко Наталью с собой не взял! Посидели бы сейчас «У Черта», выпили самогонки… Интересно, там все еще подают яблочную самогонку или вместе с джазом перешли на виски?» – Необязательные эти мысли помогали сохранять самообладание. Сдерживали рвущееся наружу нетерпение, охраняли от поспешных решений. Если не занимать голову ерундой, можно сойти с ума. Но одно верно, зря он отпустил Наталью – с ней ему всегда находилось, о чем подумать, – но и не отпустить не мог. Наталья не пленница, не вещь, не служанка. Захотела провести вечер без него, ее право. Она, впрочем, и не спрашивала. В лучшем случае, ставила в известность. И от охраны отказалась.

– Генрих, ты за кого меня принимаешь? Это же я твою спину стерегла, разве нет?

И ничего не возразишь. Права.

– Поедем по набережной до Нового моста, потом по Лидскому шоссе и по кругу через Сенной Двор[51] в Слобидку. По прямой не проедем, на всех главных магистралях войска и бронетехника… – прозвучало так, словно Таубе извиняется, но его вины в нынешнем бардаке не было. Если кто и виноват, то сам Генрих. Да, и он, по чести сказать, всего лишь случайный соучастник. «Течением к берегу прибило», только и всего.

Кортеж развернулся и попер через Паневежис[52] к Броду. Промчались по сонным улицам, распугивая клаксонами припозднившихся обывателей, вылетели к реке и здесь притормозили, соблюдая деликатность. Во-первых, набережная Немана – историческое место, а, во-вторых, проезжая часть резко сузилась, когда вдоль особняков и дворцов встали бесконечной чередой трехосные армейские грузовики, броневики, полевые кухни, автобусы в камуфляжной раскраске и колесные танки. Впрочем, чудь дальше, на площади перед мостом Петра Анафемы Генрих увидел уже настоящие танки. Сорокатонные штурмовые Вепри Т-9М.

«Что ж, символично!» – отметил Генрих, охватив взглядом панораму: площадь с бронзовым Петром и танками, старинный мост, а за рекой – там, куда направлены стволы стодесятимиллиметровых орудий, – замковый холм и Черемный замок о восьми башнях.

«Жизнь удалась, Петр Ефимович, сам видишь…»