Кондотьер

– Так не без повода же! – И ответ ожидаемый, Людвиг тоже не простак. Знает жизнь.

– То-то и оно… Ладно! Спасибо, Людвиг – дал выпустить пар. Иван где?

– В палаццо… К нему жена с сыном приехали.

– В палаце, – поправил Генрих.

– Не понял! – нахмурился Людвиг.

– Здесь говорят не палаццо, а палац.

– Палац, – повторил Людвиг. – Но по виду-то настоящее палаццо!

– Так палаццо и есть, – подтвердил Генрих, позволив себе тень улыбки, никак не более. – Строили по генуэзским образцам. Да и архитектор – забыл, как звали – итальянец. Так что – палаццо. Но в Новогрудке – называется палац. Компрене[47]?

– Уи, месье! – позволил и себе улыбку Людвиг.

– Значит, вся семья в сборе.

– Как и планировалось. Приглашают встретиться за завтраком.

– Отлично! – кивнул Генрих. – Как думаешь, до утра госпожа анархистка объявится? Не хотелось бы, знаешь, идти на встречу одному…

– Вернется, – уверенно ответил Людвиг. – Захочет душ принять, переодеться… Обязательно придет.

– Ну-ну… Что слышно от Петра?

– Его императорское величество в запое.

– Понятно. Лаговский?

– Он в Ростове. Пытается собрать депутатов думы.

– Соберет?

– Кворума не будет, но человек пятьдесят вполне может собрать.

– Так и у нас человек девяносто плюс сенаторы.

– Он знает, но пытается сбить масло из сыворотки. Не хочет сдаваться. Упорный человек.

– Какие вести с Урала?

– Ждем.

– Ладно, жди! Остаешься за хозяина, а я поеду кататься с господами полковниками. Все одно, надо же чем-нибудь себя занять, а то, знаешь, Людвиг, порой кажется, крыша едет.

– Ну, это не одному вам, командир, кажется. Все под Богом ходим, – и, щелкнув каблуками, Людвиг, затянутый в молодецкий мундир несуществующей армии, резко повернулся через левое плечо и зашагал по открытой галерее в южное крыло Ольгердова палаца, где, по приглашению Ивана Константиновича, третий день гостили Генрих и его люди.

* * *

Было уже без четверти десять, когда она добралась до Дубровы. Ехать в Ольгердов палац было далеко и поздно. Пока туда, пока обратно, да и не факт, что все дороги открыты. Ситуация в этом смысле менялась по три раза на дню и не всегда в лучшую сторону. Ну, и еще, разумеется, Людвиг. Объявишься на пять минут, потом три часа хвосты стряхивать придется.

Натали вошла в кабинку уличного таксофона, вбросила в щель приемника гривенник и набрала номер.

– Добрый вечер! – поздоровалась с дежурным офицером. – Это…

– Минуту, сударыня, перевожу вас к майору Шустеру.

Длинная рулада, перезвон серебряных колокольчиков…

– Добрый вечер, Наталья Викторовна! – Людвиг безупречен даже по телефону. – Чем могу быть полезен? Прислать авто?

– Не стоит… Передайте господину князю…

– Что вы придете поздно.

– Мне показалось, что я обрубила хвосты.

– Так и есть, но, полагаю, я прав. Вы ведь не собираетесь домой?

– Еще нет.

– Не хотите поговорить с Генрихом Романовичем?

– Хочу. Но не сейчас.

– Наталья Викторовна…

– Я просила вас называть меня по имени.

– Так точно! Наташа. Так нормально?

– Представьте, что вы в Праге.

– Отлично. Наташа, в городе неспокойно. Петр Константинович формально все еще император…

– Я поняла ваш намек, Людвиг. Я вооружена и крайне осмотрительна.

– Ну, разве что…

– Не слышу в вашем голосе энтузиазма.

– Его там нет.

– Извините, Людвиг! И передайте, будьте любезны… Все-таки некоторые кошки продолжают гулять сами по себе. Ошейник раздражает и… натирает шею.

– Весьма образно! Могу я…

– Можете! – разрешила Натали, которой Людвиг нравился. И чем дальше, тем больше.

– Иван Константинович пригласил вас с Генрихом Романовичем на завтрак… К нему, видите ли, семья присоединилась.

– Семья?

– Княгиня Анастасия Романовна – супруга Ивана Константиновича и поручик Збаражский, Роман Иванович, их сын.

– Романовна? – переспросила Наталья, которую такое совпадение странным образом встревожило.

– Романовна, – подтвердил Людвиг. – Но я понял ваше недоумение, Наташа. Мой ответ: не знаю. Честное слово.

– Верю. Что ж… Передайте Генриху, я буду к завтраку.

– Удачи! – попрощался Людвиг.

– Спасибо! – Звучит странно, но она умела быть благодарной.

* * *

Ночь выдалась ясная. Чистое небо, полная луна. И почти не холодно. Градусов семь-восемь, никак не меньше. Одним словом, хорошая ночь для неспешной прогулки по уснувшему городу. Но Новогрудок не спал. На Одъязной поливане[48], в новом городском центре, выстроенном в прошлом веке, жизнь, как и «в мирное время», не прекращалась даже ночью. Пока ехали по Варшавскому проспекту и Ковенской улице, Генрих насчитал полтора десятка одних только казино, а ведь там и других улиц полно, да и не одной игрой жив человек. В этой части города количество трактиров, кофеен и чайных, ресторанов, выстроенных на западный манер, рюмочных и пабов, кафешантанов, ночных клубов и варьете превосходило всякое воображение.

«Парижск…» – слово было нехорошее, глумливое, но зато верно отражало состояние души Генриха. Оно конечно, Новогрудок столица империи, но надо же и чувство меры знать! В городе с населением едва в миллион человек…

«Зато по количеству питейных заведений мы впереди планеты всей!»