Кондотьер

– Наташа, – улыбнулась Натали, перехватив испуганный взгляд Ольги. – Наталья Викторовна Цеге фон Мантейфель. И, разумеется, баронесса… Милочка! Но вы правы, княгиня, я сплю с вашим папа́, я его любовница. Такова проза жизни!

Этот обмен любезностями установлению дружественных отношений – не говоря уже о родственных – не способствовал. Тем более, что какие уж там Бекмуратовы князья? Таких князей в империи, как говорится, пучок за пятачок. Но им, по счастью, больше видеться не пришлось. Сегодняшний завтрак закрывал первую пару встреч.

«А за каким бесом, к слову, ее вообще сюда пригласили? Она тут кто? Или мы все – «одна семья?»»

Княгиня Збаражская – ее Натали видела впервые – обняла Генриха, как родного, и расцеловала только что не в губы.

«Однако! Они что?.. И ведь это же очевидно! Она тоже Романовна, вот же бес!»

– Здравствуй, Ася! Ты все такая же рыжая, и это утешает! – Генрих разорвал объятия и теперь рассматривал княгиню. Улыбка у него при этом вышла какая-то странная. С одной стороны, добрая, с другой – грустная. Но это бы и ничего. В конце концов, сколько лет не виделись! Однако Натали разглядела в этой улыбке кое-что еще. Какой-то подтекст, который, не зная контекста, не прочесть.

– Хейно! – всплеснула руками женщина. – Не забывай, я моложе тебя на пять лет! Я молодая женщина, а вот ты старый пень! И знаешь, откуда мне это известно? Только старикашка вроде тебя может сначала вскружить голову прелестной девушке, – очаровательная улыбка в сторону Натали, – а потом, забыв о ней, тискать «сестренку»! – и она залилась радостным смехом. Смеялась Анастасия Романовна искренне, сочно и совсем не так, как требует этикет. Княгиня вообще оказалась весьма интересной женщиной. Порывистая до импульсивности, открытая, естественная. У нее были красивые волосы цвета благородной бронзы, зеленые глаза и белая кожа, такая гладкая, что с трудом верилось, что Анастасии Романовне недавно исполнилось пятьдесят. И фигура у княгини Збаражской под стать лицу. О возрасте при таком раскладе и говорить неприлично.

«Интересная женщина…»

– Итак! – продолжила между тем княгиня. – Представь нас, Хейно! Впрочем, не надо! Я сама! – она решительно подошла к Натали и протянула ей обе руки. – Будем знакомы! И без церемоний! Не при дворе, чай! Я Анастасия! Иван – мой муж. Тот юноша, что пялит на вас глаза, мой сын, но он представится сам. Генрих мне, как брат, но не брат. А вы что подумали?

– Подумала…

Она чуть не брякнула «любовник», но вовремя прикусила язык. Княгиня Збаражская оказалась опасным собеседником и, судя по всему, была не так проста и открыта, как показалось вначале.

«Та еще штучка!»

– … брат, – закончила фразу Натали.

– Ан, нет! – рассмеялась княгиня. Глаза ее сияли. Полные губы двигались мягко и как-то по-особенному плавно. – Мы даже не родственники. Не знали?

– Нет, – Натали решила лишнего не говорить, поскольку и сама оказалась вдруг дезориентирована, как давеча Маргарита.

– Скрытничаешь? – косой взгляд на Генриха. – Или стесняешься?

– Видишь ли, Наташа, – в голосе Генриха не звучало ни одной лишней ноты: ни напряжения, ни раздражения, зато слышалась неприкрытая ирония. – Моя покойная матушка первым браком была замужем за князем Карлом Андреевичем Ягеллоном. Через пару лет он умер – заразился чумой во время путешествия по Индии, и она вышла замуж повторно. На этот раз за моего отца. Однако имение Ягеллонов, где жил после смерти Карла Андреевича его младший брат – Роман Андреевич, располагается по соседству с имением Степняк-Казареевых… Помнишь, я тебе рассказывал? Ольгердов кром. Это тут недалеко, километров семьдесят к югу… Ну и поскольку матушка Ягеллонам не чужая, я рос вместе с этим рыжим чудовищем, вернее, она росла вместе со мной, под моей опекой и покровительством и, кажется, даже собиралась за меня замуж.

– Наглая ложь! Это ты предполагал на мне жениться! Даже предложение сделал на Рождество двадцатого года!

– Тебе было пять лет, Ася! Ты не можешь этого помнить!

– Сейчас он покраснеет! – победно улыбнулась княгиня, но в этот момент лопнуло терпение у ее супруга. Ивану Константиновичу надоело изображать предмет мебели.

– Дорогая, – мягко, но со значением сказал он, – давайте закончим с представлением, – он выделил это слово интонацией, подчеркнув его многозначность, – и сядем наконец за стол. Я умираю от голода.

– Извини, дорогой! Так что, – обернулась княгиня к Натали, – на ты?

– Согласна, – улыбнулась Натали. – Зови меня Наташей.

– А ты меня Асей!

– Наедине, – кивнул князь Збаражский. – Но при свидетелях прошу соблюдать этикет!

– Как прикажете, сударь! Ведь вы у нас почти король.

– Король Польский, – кивнул Иван, – великий князь Русский и Литовский… Я помню свой титул от и до.

– К сожалению, он пока не твой, – возразила княгиня.