Кондотьер

Так вот, с осетрами, с грамотою, и поехали. Машу, крепко подумав, решили отроком не наряжать, оставить, как есть – девкою. Девичьи-то округлости под одеждой мужской не особо скроешь, любой приметливый человечек заинтересуется, а приказные да стрельцы еще и разденут. Оно надо?

Вот и осталась королева в девках, только – в простолюдинках ныне, в дочках купеческих. Все, что надобно, там же, на торговой площади, и купили. Обрядилась Машенька в сарафан да в сапожки черевчатые, волосы луковым отваром выкрасила, косы заплела, на голову платом баской повязала, щеки нарумянила, набелила лоб, насурьмила брови. Как тогда и принято было – уж от души!

Арцыбашев как глянул, так и обомлел, не узнал супруги! Не девушка – кукла. Как есть – кукла фарфоровая, или, по-современному говоря, фотомодель.

Так заставы все и проехали, кроме одной – последней или самой крайней, перед самой Александровской слободою. Тут, недалече, и у Старицких были когда-то вотчины. Впрочем, много где были – род-то, чай, знатный, Рюриковичи, не хухры-мухры.

На последней заставе сильно заинтересовались. Нет, не Машей и не Магнусом, а… осетриной! Хорошо ли засолена, да не отравится ли батюшка-царь? Бывший при стрельцах подьячий даже затеял пробы – самолично выхватил кусочек, облизнулся… да протянул худородному служке:

– А ну-т-ко, отпробуй, Онфим.

– Ась?

– Осетра, говорю, спробуй, черт худой… Что на девку-то вылупился?

– Так я это… Осетра?

Поправив на голове шапку, парнишка откусил кусок. Прожевал. Губы его растянулись аж до ушей:

– Вку-у-усно!

– Вкусно ему, ишь…

– Не соблаговолите ли, уважаемый, взять за труды кусочек? – купец поступал как надо, как принято… Подьячий ухмыльнулся в бороду: чего ж и не взять, когда вот так вот, со всем уважением?

– Ладно уж. Давай корзинку да проезжайте… Что, корзинки нет? Ну, уж пес с вами – возьмем и в свою. Онфимко! Да ты спишь там, что ль? Корзину, говорю, тащи!

Молодой – лет шестнадцати – служка во все глаза таращился на «купецкую дочку»… За что после проезда воза словил от подьячего хорошую оплеуху.

– На вот тебе, паря! Чтоб порасторопнее был да на девок не засматривался. На вот тебе, н-на! Я вот тя посейчас ишшо и в розги велю.

– Ой, батюшко Федосий Ильментьевич, не надо в розги, Христом-Богом прошу! – размазывая по лицу пущенную только что юшку, возопил отрок. – Я ить узнал! Узнал!

– Да кого, пес, узнал-то? Боярина Осетра Батьковича?

– Боярышню! Княжну… ну, эту самую, ведьму. Про которую в грамоте…

– Что-что? – вот тут уже насторожились и подьячий, и стрелецкий десятник. – А ну, повтори.

– Так я и говорю, – утирая кровавые сопли, Онфимко ощерился, словно жеребец. – Там, в возке, никакая не купецкая дочь. Княжна это, Марья Владимировна Старицкая! Язм ее во-от с таких малых лет знаю, мы у Старицких в холопях, в челяди дворовой были. Она! Христом-Богом клянусь!

– Та-ак… – почмокав губами, подьячий поглядел на десятника. – А ну-ка, Иване Филатыч, стрельцов-от за возом отправь. Пусть деву притащат, а мы поглядим.

Узрев бегущих стрельцов, Михутря заподозрил неладное:

– Кажись, мой король, что-то пошло не так.

– Опознали меня, похоже, – честно призналась Маша. – Тот парень, служка… Онфим. У нас в холопях был. Сыздетства меня помнит.

* * *

Наемный убийца, последний из свободных ландскнехтов, Акинфий-Вальтер, конечно же, догадался, что король Ливонии и Речи Посполитой – подменный! Таких лже-Магнусов в посольском обозе, наверное, имелось несколько. Так, на всякий случай. Что ж, ничего в этом мире не ново – многие правители имели при себе двойников.

Здесь же, правда, другой случай. Король послал двойника (двойников) вместо себя и сам, собственною персоной, при посольстве не был. А где тогда был? Если его жену, королеву Марию, украли по приказу царя Иоанна – то есть принудили отъехать в Москву, – так, значит, и Ливонец уже давно там, в Московии, а посольство это – нарочное, для отвода глаз. Едут себе, не торопясь, под каждым кустом разбивают шатры, отдыхают. Магнус же тем временем действует. Тайно и, может быть, не без успеха. Молодец! Что и говорить – ловко придумал. Вот только как же его теперь достать? В Москву ехать? Придется, наверное… Хоть и опасно – могут узнать, не столь уж и много времени прошло со дня смерти Ивана Ивановича, царевича. Поди, следствие ведут, да. Опасно! Опасно… однако же надо. Надобно дукаты турецкие отрабатывать.

Плюнув на «королевский» обоз, Акинфий выбрался на проезжую дорогу и, погоняя лошадь, помчался до первой ямской станции, где и пристал к обозу псковских купцов, намеревавшихся как можно скорее прибыть в Москву на ярмарку.

* * *

Прячась за забором, Магнус осторожно выглянул. Стрельцы – и с ними молодой служка, отрок – остановились на небольшой площади, безуспешно пытаясь разглядеть следы в желтовато-серой дорожной пыли.

– Вроде туда поехали, – погремев портупеей-берендейкой, десятник задумчиво сдвинул шапку на затылок. – Вон колея-то!

– И вон колея, Федос, – указал пальцем другой ратник, с сивой реденькой бороденкой. – И вон там… Чай, перекресток – телег проезжало много.